Сумерки человечества
Шрифт:
Кивнув на прощание дяде Коля, оставшемуся внутри и сейчас занятого разборкой своего автомата, мы вышли на небольшую дорожку между машинами с одной стороны, и тем нищим рынком с другой, прижатому к стене. Бродяги и нищие расползались от нас в разные стороны, словно мы горели, и явно не желали оказаться у нас на пути. Продавцы с надеждой смотрели на нас как на потенциальных покупателей, хотя ни у одного не было вещи, которая могла заинтересовать одного из нас. Либо они были настолько широко распространены, что достать их не составляло труда, как, к примеру, скрученные в мотки провода, либо они просто были никому не нужны, вроде
У одной мы все же остановились. Женщина лет сорока, когда-то ухоженная и следившая за собой, но сейчас вконец опустившаяся, ползающая по земле на двух замотанных грязными бинтами культях, одетая во что-то, напоминающее мешковину, с разбитым и посиневшим лицом, через которое по диагонали шел длинный рубец, плаксивым и шепелявым голосом обратилась к Свете, набравшись смелости схватить ее за штанину.
– Госпожа… Милостивая госпожа… - она в страхе приоткрывала рот, в котором не хватало половины зубов, и жмурясь, будто ожидая удара, но не отпуская ее штанину, молящим взглядом смотрела Свете прямо в глаза, - Вы ведь девушка… Молодая, красивая девушка.
Света не выдержала и остановилась. Она была очень добрым человеком, редко проходящая мимо чужой боли со спокойным видом. Хотя в последнее время эта черта ее характера сильно ослабела и забилась куда-то глубоко, но никогда не исчезала окончательно, поэтому такое явное обращение заставило ее остановится. Женщина же, обрадованная успехом, держалась за ее штанину как за последнюю ниточку.
– Госпожа… Купите… Прошу госпожа… Вам это еще пригодится… - в руках у женщины был небольшой пакетик с несортированной косметикой, явно второпях схваченной с полки или ночного столика. Некоторые тюбики были открыты, у духов не хватало колпачков или были плохо закрыты, пудреница и вовсе раскрылась, рассыпав содержимое по пакетику. Женщина продолжала настаивать, - вы девушка, молодая, вам пригодится… Купите…
Света посмотрела на меня странным взглядом, не похожим на виденное мной раньше. Она понимала, что ей это не нужно даже даром, но и просто уйти, вырвав ткань из слабой ладони, тоже не могла.
– Сколько? – спросил я в ответ на ее немые колебания у женщины, - за все?
– Еды, господин, - сказала она, поворачиваясь ко мне. Полные боли глаза обожгли не хуже раскаленной кочерги, - Пуль не надо. Пули заберут.
Господин, еды, я три дня ничего не ела.
Я похлопал себя по карманам разгрузника, но не нашел ничего съестного.
Там были только патроны и завалявшиеся туристические мелочи, необходимые при переходах, но совершенно ненужные в этой ситуации. Тогда я молча посмотрел на Влада. Он, казалось, пытался отделиться от ситуации, но увидев мой взгляд, закатил глаза к небу и глубоко вздохнул. И все же достал из верхнего кармана разгрузника шоколадный батончик из туристического набора, положив в мою вытянутую ладонь. Руку я не убрал, только внимательнее на него посмотрел, перевел взгляд на руку, после снова на Влада.
– А не кажется… - начал он, принимая оскорбленную позу.
– Не кажется, - резко отрезал я, - напомнить, как ты здесь оказался?
Влад рассерженно посмотрел на меня, но достал из того же кармана еще один батончик, почти швырнув мне в руку. Взяв оба батончика, я присел перед женщиной и протянул ей.
– Простите, господин… Я не хотела, - и протянула косметику, - ваша покупка. Приходите еще, - обыкновенная фраза продавца почти из любого магазина, прозвучавшая от настолько опустившегося человека казалось дикой и неуместной. Я даже попытался ее представить, кем эта женщина была до этих дней. Воображение рисовало уверенную, обеспеченную женщину, спокойно смотрящую в будущее. У нее наверняка была семья, муж и дети.
Почему рядом обязательно должна быть собака, обыкновенная, но ухоженная дворняга на коврике у двери. А теперь осталось только это подобие жизни…
Мне стало очень жалко этого человека.
– Почему вы называете меня господином, - сказал я, беря из ее руки пакет с косметикой, - никто из нас не заслужил подобного титула.
– Господа велят, - с удивлением и страхом сказала женщина, посмотрев на меня, - Говорят, уважение. По-другому не обратишься, до смерти бить будут. Или за периметр выкинуть, если настроение у них будет хорошее.
– Господа? – удивился я и обернулся сторону входа. Два охранника у дверей, такого же бандитского вида, как и те, кого мы видели на посту, откровенно скучали и явно желали оказаться на другом месте, но не на посту.
– Новые хозяева, - сказала женщина таким тоном, словно на несколько секунд вернулась в прошлое, где чувствовала себя хозяйкой жизни, – обыкновенные зеки и те, кто ими командует. Похожи на богачей или олигархов с Рублевки, точно и не разберешь. А есть еще военные, так те хуже всех остальных вместе взятых. Они тут что-то вроде независимого государства хотят организовать. Мы здесь люди маленькие, на крыс и то больше внимания обращают. Нам уже сказали, что терпят здесь только потому, что мы вроде сигнализации. Если мертвецы пролезут, нас первыми рвать начнут. А у меня слух музыкальный, еще с детства. Я ведь потому… – она неожиданно остановилось и посмотрела на меня, поняв, что говорит вещи, не подходящие обыкновенной попрошайке.
– Говори дальше, - велел я, - может, еще еды себе заработаешь.
– Так вот, - довольно продолжила она, - ходят здесь, курят, да и разговаривают. Мы не мешаем, а он и не смотрят. Себя называют Свободной Республикой. Хотя ни первое, ни второе им совершенно не подходят. Они главным называют какого-то Магета, не знаю, кто это такое. И его все тут очень боятся. И военные анклавы его тоже боятся, поэтому и мир хотят заключить.
– Он здесь? – поинтересовался я, - Магет этот?
– Нет, здесь его никто в глаза не видел. Это ведь только кусочек их республики. Они по многим областям раскинулись. Вроде как
Калининградская область от России отделена. Только их много. Тут даже с
Кавказа есть свой человек, хотят поставки бензина сюда наладить. Прямо в двух шагах от меня спорили, что в замен им присылать. Рязанские все хотят оружием поставки оплачивать, а из Москвы предлагают какими-то металлами. А этот чурка нерусский хочет натурой, девушек ему красивых.
Говорит, его хозяева хотят себе снова гаремы заводить, по несколько сот наложниц, как, говорит, до русских было.
– А здесь у них что? – задал я последний вопрос, уже в голове смутно вырисовывая план всей этой структуры. Картина показывалась в самом мрачном свете, - Не похоже на центр.