Сумерки эльфов
Шрифт:
Цимми умер, даже не вскрикнув. Он так и не увидел огромного гоблина, который неожиданно вырос над ним, не услышал крик ужаса, вырвавшийся у королевы Ллиэн, и не почувствовал жестокой боли от удара. Он начал медленно оседать, потом рухнул на землю, вырвав саблю из руки гоблина.
Фрейр издал звериное рычание и бросился на гоблина. Он схватил его за уши и изо всех сил ударил о скользкую стену. Послышался ужасающий хруст, и на стену брызнула чёрная кровь монстра. Однако тому удалось нанести удар когтистой рукой по животу варвара, оставив на нём тройной кровоточащий след. Затем гоблин выпрямился и заревел. Он представлял собой страшное зрелище – из его ран
– Эгле орк кеосан эльф аэтэлинг!
Гоблин швырнул Фрейра на землю, как; тряпичную куклу, и обернулся к королеве эльфов. Ллиэн перехватила его взгляд и вытянула вперёд руку.
– Хаэль хлистан!
Но заклинание, древнее, как эти горы, которому не мог сопротивляться ни один монстр, на сей раз не подействовало. В два прыжка гоблин оказался рядом с Ллиэн и уже тянул когти к её шее. Утёр с яростным воплем выхватил меч, и удар, нанесённый им, был настолько сильным, что оружие едва не вылетело из рук. Он собирался вонзить меч в шею гоблина, но тот оказался проворнее, и лезвие отсекло лишь его кисть, упавшую на землю, словно огромный отвратительный паук. Ллиэн тоже бросилась вперёд и вонзила в грудь гоблина серебряный кинжал. Монстр рухнул на колени, обливаясь кровью. Потом он скорчился, словно огромный узловатый древесный корень, и затих. Ллиэн вырвала кинжал из раны.
Никто не произнёс ни слова. Не прозвучало ни крика победы, ни вздоха облегчения.
Упав на колени возле Цимми, Фрейр зарыдал. Слушать это было невыносимо. Ллиэн тоже опустилась на землю рядом с варваром и попробовала хоть как-то перевязать порезы от когтей гоблина. Затем Утёр осторожно поднял тело Цимми и положил его в центре защитного круга. Он скрестил руки гнома на груди и вложил в них гоблинскую саблю, убившую его. Гномы верили, что никому не дано без оружия в руках войти в Валгаллу – рай для воинов. Цимми, конечно, не мог с полным основанием считаться воином, но Утёр не знал, как ещё оказать ему посмертную честь. Он жалел, что раньше не изучил погребальные ритуалы гномов, чтобы воздать своему товарищу последние почести, достойные его ранга, его доблести и его дружбы… Но к чему теперь сожаления?.. Он заметил кольцо Га-эля на левом мизинце гнома и вспомнил, что Цимми едва не погиб из-за этого кольца в Гврагедд Аннвх. Утёр осторожно снял его с пальца мёртвого гнома и, не глядя, сунул за пазуху. Разве могло оно теперь иметь какую-то ценность?..
Оплакивая смерть своего товарища, Утёр оплакивал также свои последние рухнувшие надежды.
Глава 20
Страх
Снег покрыл дома и улицы Лота, а вместе с ним пришёл ледяной холод. Ночь не успокоила души и не развеяла страхи. Монахи украсили церковь огромными гобеленами, изображающими Таинства Веры, но испуганная толпа, пришедшая к мессе, при виде их опускала глаза и заламывала руки: архангел Гавриил в своих блестящих доспехах, с длинным мечом в руке, больше походил на эльфа, чем на королевского рыцаря…
Улицы, таверны и площади опустели.
По ним ходили только вооружённые солдаты в бело-голубых туниках, а также гномы – вояки, торговцы и шлюхи, – громко похвалявшиеся, что не боятся эльфов.
Но вскоре жители Лота заметили, что гномы тоже понемногу исчезают из города – словно крысы, покидающие
Уже на другой день после костра на городской площади церковь во время служб была заполнена лишь наполовину. Ночью кто-то сжёг гобелен с изображением архангела Гавриила… Один из монахов наутро был найден мёртвым… Его застывший обескровленный труп обнаружили стражники. Тут же поползли слухи, что на теле монаха не обнаружилось ни одной раны, а лицо было искажено от ужаса. Одни говорили, что он встретился с призраком убитого серого эльфа и тот своими длинными пальцами вырвал из его груди сердце и выпил всю кровь, словно вампир. Другие клялись, что эльфы на самом деле не покинули город, а лишь затаились и теперь выходят на улицы по ночам, чтобы охотиться на людей. В городе один за другим рождались самые невероятные слухи. Хотя находились и такие люди, кто утверждал, что монах просто был пьян, споткнулся и расшиб себе голову…
Все заперлись у себя в домах, разожгли камины и сидели молча, насторожённо прислушиваясь к давящей тишине, нависшей над городом. Сама эта тишина казалась им чем-то сверхъестественным…
Даже когда дров больше не осталось, никто не отважился выйти из дому и отправиться за ними в лес. К вечеру второго дня город словно закутался в белый саван. Улицы и крыши покрывал густой слой снега, стекла в окнах заледенели, ледяной ветер задувал в дома сквозь каминные трубы и дверные щели. Люди целыми семьями забивались в постели, прижавшись вплотную друг к другу, или жгли мебель вместо дров.
На третий день королевские стражники взломали двери и насильно заставили горожан выйти из домов. Им было велено снова открыть торговые лавки и таверны. Рыбаков и дровосеков вывели из города под конвоем, но озеро замёрзло, а повозки, нагруженные дровами, застряли в снежных ухабах. Пеллегун приказал открыть королевские амбары и устроить раздачу хлеба горожанам. Двух человек вздёрнули на виселице за то, что они пытались сбежать из города. Теперь стража днём и ночью охраняла все городские ворота.
Не зная о смерти Блейда, не получая никаких новостей по эстафете от Гильдии, оставаясь слепыми и глухими, неспособными справиться с бурей, которая начинала назревать в их собственном городе, король Пеллегун и его сенешаль были обречены на томительное ожидание. Они послали вооружённых рыцарей в окрестности города, приказав разыскать эльфов, где бы они ни были, но те вернулись ни с чем, полумёртвые от холода. Тогда Пеллегун и Горлуа поспешно нацарапали на маленьких клочках пергамента – как раз таких, чтобы можно было привязать их к лапке почтового голубя, – короткие послания, адресованные всем осведомителям из Гильдии во всех частях королевства. Послания содержали всего один вопрос: чем сейчас заняты эльфы? Разумеется, отправку этих посланий нельзя было доверить никому из слуг.
Стражники, охранявшие голубятню, едва не свалились со скамей, увидев короля и самого важного сановника королевства, красных и запыхавшихся, которые не останавливаясь миновали их и подошли к тяжёлой дубовой двери, ведущей в башню.
– Открывай! – нетерпеливо закричал Горлуа стражнику, у которого была на поясе связка ключей.
Тот нашёл нужный ключ и вставил его в замок, но дверь не открывалась.
– Ну, что там? – недовольно спросил король.
– Не знаю, сир, – отвечал стражник. – Дверь как будто что-то удерживает изнутри.