Сумерки Европы

Ландау Григорий Адольфович

Такъ глубочайшимъ образомъ оказалось еврейство связаннымъ съ Европой. Такъ безспорно съ паденіемъ Европы грозитъ новый упадокъ еврейству. Конечно, въ настоящее время оно сосредоточено не въ одной Европѣ; какъ уже неоднократно бывало въ его исторіи, оно переливается съ одного материка на другой. Какъ когда то переносились центры тяжести еврейскаго творчества и еврейскихъ массъ изъ Вавилона въ Испанію, изъ Александріи и Рима въ священную Германскую имперію, такъ и на нашихъ глазахъ гонимыя безправіемъ переливались эти массы путемъ эмиграціи изъ Россіи, гдѣ онѣ были сосредоточены, въ Сѣвероамериканскіе Соединенные Штаты, — можно сказать изъ Европы въ Америку, ибо въ Европѣ еврейство въ качествѣ массъ сосредоточено было въ одной только ея восточной части. И въ довоенное время уже образовалось два главныхъ массива еврейства, причемъ и численно и культурно преобладалъ восточно-европейскій; но въ смыслѣ благосостоянія, свободной подвижности и вліянія вырасталъ на первую очередь американскій, по своему происхожденію и родственнымъ связямъ тѣсно съ тѣмъ связанный. Въ другихъ странахъ евреи въ качествѣ народнаго коллектива собственно и не могутъ быть разсматриваемы.

Великая война и ея непосредственныя послѣдствія нанесли тягчайшій ударъ восточно-европейскому еврейству. Самая война на восточномъ германскомъ фронтѣ непрерывно проходила по территоріи, населенной евреями, и бѣдствія войны и военныхъ мѣръ эвакуаціи бѣженства открыли печальную страницу новѣйшей еврейской исторіи. Какъ извѣстно, мѣры

притѣсненія — какъ матеріальнаго, такъ и моральнаго — падали на еврейство съ особой тягостью, и волны еврейскихъ бѣженцевъ уже тогда разбредались по русской землѣ. Второй тяжкій ударъ, постигшій восточно-европейскихъ евреевъ, заключался въ разслоеніи на рядъ не только самостоятельныхъ, но и враждебныхъ государствъ, въ установленіи множества границъ и рогатокъ на территоріяхъ, составлявшихъ единый хозяйственный организмъ. Еврейская масса оказалась разбитой на осколки и если даже въ правовомъ отношеніи стало лучше, — въ хозяйственномъ и національномъ они оказались ослабленными и поставленными подъ множество угрозъ. Третій ударъ, нанесенный европейскому еврейству, заключался въ русской смутѣ и установленіи большевистскаго режима. Невнимательному взору можетъ казаться, что большевистскій режимъ — въ силу безспорно большого числа евреевъ, принимающихъ участіе въ его властномъ и административномъ аппаратѣ — долженъ быть особенно благопріятнымъ еврейству. Здѣсь не мѣсто выяснять сколько нибудь обстоятельно подлинныхъ отношеній; достаточно общимъ образомъ сказать, что еврейская масса (и отнюдь не только бѣднѣйшая), какъ принадлежащая въ значительной своей части къ буржуазнымъ слоямъ, должна была неизбѣжно существеннѣйшимъ образомъ пострадать отъ режима, направленнаго на уничтоженіе буржуазіи; какъ масса городская должна была существеннѣйшимъ образомъ пострадать отъ строя, въ которомъ въ первую голову стали отмирать города. И если въ правительственный аппаратъ умѣстилось не малое количество лицъ изъ еврейскаго мѣщанства, то во всякомъ случаѣ главнѣйшая масса туда укрыться не могла. Далекая отъ деревни, куда спасалось русское городское населеніе, она опускалась и погибала. И даже когда вновь станетъ возстанавливаться въ Россіи буржуазное хозяйство, оно, конечно, можетъ дать снова поприще для работы исконнаго еврейскаго городского населенія, но возстанавливаемое на низкомъ и нездоровомъ уровнѣ, оно угрожаетъ — быть можетъ, на ряду съ обогащеніемъ отдѣльныхъ круговъ еврейства — нездоровымъ и низкимъ уровнемъ жизни остальныхъ. И наконецъ, принявъ значительное участіе въ процессѣ восточно-европейской смуты — въ силу разныхъ основаній, въ частности и въ силу той революціонной тяги, о которой выше шла рѣчь, — еврейство черезъ свою революціонную часть связало себя въ представленіи окружающихъ съ потрясшими Россію революціями. А такъ какъ эти революціи, вытекшія изъ войны и знаменовавшія развалъ, — суть явленія упадка и развала Европы, то получился такой пародаксальный, но вмѣстѣ съ тѣмъ логически обусловленный результатъ: народъ, особенно тѣсно связанный съ западно-европейской культурой и гражданственностью, съ велико-державностью, съ буржуазнымъ строемъ и просвѣщеніемъ, всѣмъ имъ обязанный и много имъ посодѣйствовавшій, оказывается какъ бы отвѣтственнымъ, во всякомъ случаѣ скомпрометированнымъ противобуржуазнымъ и противогосударственнымъ распадомъ.

Какъ еврейство усиленно участвовало въ современной культурѣ и подъемѣ, какъ его постигъ жестокій ударъ совмѣстно съ ударомъ, постигшимъ Европу, — такъ только съ возстановленіемъ Европы можетъ оправиться и еврейство. Среди европейскихъ развалинъ оно обречено на захирѣніе и умираніе. Конечно, это еще не означаетъ конца еврейскаго народа. Можетъ быть — какъ это уже и бывало въ его исторіи — конецъ европейскаго еврейства совпадаетъ съ ростомъ новаго еврейства американскаго. Какъ бы то ни было, судьба европейскаго еврейства тѣснѣйшимъ образомъ связана съ судьбой возстановленія Европы. Въ Европѣ разрушенной или хирѣющей — все еврейство опустится на ту ступень униженія, оскудѣнія и забитости, на которой нѣкогда находилось еврейство въ Польшѣ во времена захирѣнія этой страны.

Изъ этихъ соображеній ясно вытекаетъ параллелизмъ связи германскаго возрожденія съ возрожденіемъ Европы и связи еврейскаго возстановленія съ возрожденіемъ Европы. Но эта близость идетъ и дальше. Сосредоточенное преимущественно на востокѣ Европы, еврейство, конечно, ближайшимъ образомъ связано съ возстановленіемъ гражданственности и производительности въ предѣлахъ восточной Европы — въ предѣлахъ Россіи. Вѣроятно, русскимъ антисемитамъ покажется странной та мысль — которую впрочемъ обстоятельно я не имѣю возможности здѣсь развить — что судьба еврейства находится въ тѣснѣйшей зависимости отъ возстановленія великодержавства, культуры и гражданственности Россіи. Или возстановленіе Россіи, или гибель европейскаго еврейства. Отчасти черезъ возстановленіе Россіи, но въ нѣкоторой степени и непосредственно связывается еврейская судьба и съ судьбой германской. Ибо, если воскресшей Европы не будетъ внѣ воскресенія Германіи, или даже въ частности, безъ укрѣпленія всего сближающагося комплекса средне-европейскихъ странъ, то воскресеніе Германіи невозможно внѣ возстановленія Европы и слѣдовательно внѣ возстановленія ея разрушенныхъ государствъ. Умиротвореніе, возстановленіе державности, хозяйственнаго процвѣтанія, торговыхъ сношеній, мирной гражданственности — установленіе имперской тональности въ международно-міровомъ размахѣ — это предполагаетъ содружное возстановленіе прежде всего и Россіи, и Германіи. Для темы настоящаго отрывка достаточно установить, что въ этомъ процессѣ значительная роль предустановлена уже по географическимъ, но и по соціально-экономическимъ и культурнымъ основаніямъ — именно еврейству. Географически оно разселено какъ разъ въ промежуточныхъ между Россіей и Германіей странахъ, имѣетъ въ предѣлахъ Россіи немалую массу и въ предѣлахъ Германіи не ничтожные круги. Къ тому же теченіе войны и смуты такъ перебросило и перетасовало это населеніе, что близкія родственныя лица и семьи оказываются разсѣянными по всѣмъ странамъ, — это создаетъ массу, своими непосредственными связями родственности, близости, знакомства и быта непрерывно связывающую Германію съ Россіей и съ промежуточными государствами. Чисто бытовымъ образомъ ея жизнедѣятельность создаетъ — и въ будущемъ создастъ еще въ большей степени — непрерывную цѣпь сношеній, сближеній личныхъ и дѣловыхъ — непрерывный мостъ между этими берегами. Къ тому же въ этой массѣ, помимо ея личной внутренней связи, есть и знаніе окружающихъ народовъ, психологіи, быта и хозяйства. Еврей изъ Нижняго Новгорода, заброшенный въ Гамбургъ, имѣющій брата въ Ковно, родственника жены въ Бессарабіи или Одессѣ и младшаго брата въ Константинополѣ или Бѣлградѣ — такова бытовая схема этихъ отношеній.

Сами русскіе находятся въ подобномъ-же положеніи. Но во первыхъ они не имѣютъ мѣстныхъ большихъ круговъ въ промежуточныхъ странахъ, во вторыхъ, и помимо географіи, евреи въ значительной части по своему соціальному составу даютъ подходящій городской человѣческій матеріалъ, включая въ свой составъ на ряду съ интеллигенціей обширные слои посредниковъ, купцовъ, предпринимателей. Въ массѣ своей они благодаря еврейскому языку — способны объясняться, хотя бы и съ грѣхомъ пополамъ по нѣмецки, знаютъ и русскій языкъ, а частично и языки промежуточныхъ странъ. Словомъ, въ чисто хозяйственно-бытовомъ отношеніи; эта масса — предназначенная протянуть или содѣйствовать укрѣпленію тысячи возстановительныхъ нитей между Средней и Восточной Европой. Интеллигенція, выросшая въ Россіи и нынѣ живущая въ Германіи, а частично и въ другихъ европейскихъ странахъ, послужитъ естественнымъ духовнымъ соединительнымъ звеномъ.

Если правильно говорятъ, что изъ всѣхъ европейскихъ народовъ одни нѣмцы способны работать въ Россіи и что безъ нѣмцевъ невозможна совмѣстная работа Россіи съ Европой, то столь же правильно сказать, — что какъ нѣмцы для западной Европы по отношенію къ Россіи, такъ и евреи составляютъ естественную промежуточную среду между Россіей и средней Европой. И къ этому надо прибавить, что эта промежу-точная среда будетъ тѣмъ болѣе подходящей, что пришедшее изъ Россіи духовно съ ней связанное множество евреевъ стремится къ ней и вернется не какъ въ чуждую, а какъ въ родную страну. И вмѣстѣ съ тѣмъ, ища въ восточноевропейскомъ хаосѣ опоры въ силахъ твердой государственности и культуры, они безспорно будутъ оріентироваться, какъ на государственность россійскую, такъ и на нѣмецкую экономику. Можетъ быть, нѣкоторую дополнительную роль въ возстановленіи Европы — именно по путямъ германо-русскаго сближенія — можетъ сыграть и американское еврейство (подобно американскимъ нѣмцамъ), въ значительной части сохраняющее съ русскими евреями бытовыя родственныя связи и вмѣстѣ съ тѣмъ пользующееся вліяніемъ въ Америкѣ. Роль Америки въ дѣлѣ возстановленія Европы можетъ въ этихъ людяхъ найти и опору и двигательную силу.

Я отнюдь не хотѣлъ предшествующимъ сказать, что такъ именно и будетъ. Я только хотѣлъ указать, что такъ можетъ быть, что имѣются силы и тяготѣнія, толкающія въ эту сторону. Многое можетъ этому препятствовать. И глубоко развивающійся и распространяющійся антисемитизмъ, какъ въ Россіи, такъ и въ Германіи; и глубокая аберрація еврейской политической интеллигенціи въ поразительно рѣзкомъ противорѣчіи съ подлинными интересами и укладомъ своего народа, глубоко проникнутой идеями соціализма (при яркой буржуазности еврейства) и узкаго націонализма (при безспорной имперской тягѣ еврейства). И все же думается — не въ этомъ рѣшающій моментъ. Если еврейство и не сумѣетъ выдвинуть здоровую интеллигенцію на смѣну запутавшейся въ господствовавшихъ лозунгахъ, если слѣпая эмоція антисемитизма и преодолѣетъ и начала гражданственности, и чувство культуры, — то процессъ этотъ все же пойдетъ, хотя бы въ уродливыхъ безыдейныхъ формахъ; пойдетъ силой стихійнаго бытового интереса. Суть въ другомъ — пойдетъ ли вообще неразрывный процессъ оздоровленія и возстановленія Европы, Германіи, Россіи. Съ нимъ возстановится, и безъ него погибнетъ европейское еврейство — полнѣе, чѣмъ другіе народы.

III. Россія

Послѣдній анализъ затронулъ отношенія Россіи къ проблемѣ возстановленія Европы и къ проблемѣ возстановленія Германіи. На протяженіи этой книги я сознательно оставлялъ въ сторонѣ русскій вопросъ, — потому что это сама по себѣ громадная многообразная проблема, которая требуетъ самостоятельнаго анализа не только историческаго и культурнаго ея смысла, но въ частности и современнаго положенія, т. е. анализа великой смуты и ея результатовъ. И потому и здѣсь, чтобы не подымать этого сложнаго комплекса, о которомъ приходится говорить въ другихъ мѣстахъ, лишь вкратцѣ отмѣчу существо вопроса въ затронутомъ отношеніи.

Необходимость возстановленія Россіи для общеевропейскаго возстановленія — ясна всѣмъ; однако разныя страны по разному подходятъ къ этой единой задачѣ. Прежде всего въ отличіе отъ самой Россіи — для рѣшающихъ державъ современнаго міра — время терпитъ, они были заняты бездной другихъ дѣлъ и вопросовъ, не болѣе важныхъ, но болѣе близкихъ и для нихъ настоятельныхъ. Можетъ быть уже и въ этомъ отношеніи Германія находится въ особомъ положеніи, такъ какъ ей болѣе чѣмъ другимъ необходимо спѣшно предложить свой трудъ, развить свое производство — для облегченія своего хозяйственнаго не только подорваннаго, но и подрываемаго положенія. Но еще не въ этомъ суть. Суть въ томъ, что разныя европейскія страны по разному заинтересованы въ русскомъ возстановленіи.

Англія, заинтересованная въ хозяйственномъ возстановленіи Россіи, нисколько не заинтересована въ ея возстановленіи государственномъ, считала себя даже, наоборотъ, заинтересованной въ ея длительномъ, а по возможности окончательномъ государственномъ упадкѣ. Въ этомъ несомнѣнно заключалась одна изъ причинъ длительной и упорной, хотя первоначально и скрытой поддержки англичанами большевиковъ, какъ наилучшихъ разрушителей изнутри русской государственности. Англичане, искони направлявшіе свою политику на уничтоженіе всякой европейской державной мощи, уже поэтому во всей средней части 19 вѣка видѣли въ Россіи врага, подлежавшаго уничтоженію; пуще другихъ Россія была или казалась опасной Англіи, потому что уже вѣсомъ своей государственности она угрожала своеобразно не по морскимъ путямъ, а на сушѣ своимъ непосредственнымъ азіатскимъ продолженіемъ — самой основѣ англійскаго могущества и богатства въ Азіи. Благодаря этому Англія и воспользовалась представившимся ей случаемъ уничтожить одновременно со своимъ врагомъ вчерашняго дня, Германіей, своего врага третьяго дня, всего столѣтія — Россію. Въ силу этого она и постаралась обставить это государственное уничтоженіе всевозможными гарантіями. Частью это гарантіи внутренняго характера — возможно болѣе продолжительное господство большевизма; частью это гарантіи международнаго характера — именно отчлененіе отъ Россіи и стремленіе поставить отъ себя въ зависимость части отторгнутыя; частью они заключаются въ стремленіи захватить въ сферу своего вліянія узловыя точки для воздѣйствія и контроля. Но этимъ самымъ создается и неискоренимое внутреннее противорѣчіе во всей англійской политикѣ по отношенію къ Россіи, — ибо нельзя использовать хозяйственно страну, держа ее въ государственныхъ развалинахъ. Хозяйство связано съ государственностью; развившееся на опредѣленной государственной основѣ, оно не можетъ продолжаться при его уничтоженіи. Разрушеніе державнаго государства предполагаетъ гибель такихъ количествъ людей, уничтоженіе такихъ хозяйственныхъ цѣнностей, что эта разруха устраняетъ возможность использованія русскихъ богатствъ, ибо оно возможно — хотя бы и при участіи иностраннаго капитала и — даже организаціи и труда, — но все же основнымъ образомъ только русскими силами и слѣдовательно русской организованностью и слѣдовательно организованностью, соотвѣтствующею уже достигнутому (хотя бы и подорванному, но все же уже достигнутому) уровню россійской государственности. Отсюда государственная разрушительная задача Англіи по отношенію къ Россіи дѣлаетъ совершенно иллюзорной ея задачу экономическую. Въ этомъ смыслѣ эта политика безнадежна для цѣлей Англіи и разрушительна для задачъ Россіи.

Иначе обстоитъ дѣло съ французской политикой. Франція по существу ни въ какой степени не враждебна русской государственности, — не даромъ она столько послѣднихъ десятилѣтій на нее и опиралась, не даромъ именно русское государство въ великую войну ее и спасало. Но въ стремленіи къ немедленному обезпеченію достигнутаго на войнѣ положенія, отчасти и въ связи съ различными мотивами войны, о которомъ въ своемъ мѣстѣ шла рѣчь, Франція отъ русской государственности отошла; отчасти и потому, что для той международно-политической цѣли, которую она преслѣдовала въ союзѣ съ Россіей, она въ ней уже не нуждается, замѣнивъ ее болѣе въ этомъ отношеніи обезпеченной, ибо болѣе отъ себя зависимой Польшей. Какъ бы то ни было, въ государственномъ отношеніи Россія державная становится для нея величной проблематической. Настойчивость, съ которой Франція сопротивляется признанію Европой Совѣтской Россіи, безспорно вызываетъ законную признательность русскихъ людей; безспорно она этимъ оказываетъ и услугу міровой культурѣ, выступая въ защиту общечеловѣческихъ гражданскихъ началъ, но едва-ли она это дѣлаетъ въ плоскости государственной, международной перспективы возстановленія Россіи. Особенно ясно это различіе сказалось въ вопросѣ о поддержкѣ южной бѣлой арміи — съ одной стороны и Польши — съ другой. Различіе въ интенсивности и способахъ борьбы съ Совѣтской Россіей въ обоихъ случаяхъ ясно обнаруживаетъ смыслъ исходнаго мотива.