Сумерки
Шрифт:
— Сообщил мне кое-какие новости. И не знал, решу ли я поделиться ими с тобой.
— А ты поделишься?
— И даже считаю себя обязанным сделать это. На ближайшие несколько дней — или недель — я намерен окружить тебя самой непробиваемой защитой. И не хотел бы выглядеть в твоих глазах этаким тираном.
— Что-то случилось?
— Пока ничего страшного. Просто Элис увидела, что скоро у нас тут появятся чужаки. Они знают, что мы здесь, и любопытствуют.
— Чужаки?
— Да… конечно, они не такие как мы… в смысле охоты. Возможно, они вообще не войдут
Я вздрогнула.
— Ну, наконец-то, разумная реакция, — пробормотал он. — А то я уже засомневался, есть ли у тебя вообще инстинкт самосохранения.
Я пропустила этот выпад мимо ушей и отвернулась, бесцельно блуждая глазами по комнате.
Он проследил за моим взглядом.
— Не то, чего ты ожидала, верно? — спросил он с некоторым самодовольством в голосе.
— Да, — признала я.
— Никаких гробов, по углам не прибиты черепа, я даже не уверен, есть ли у нас паутина… Ты, должно быть, крайне разочарована, — продолжал он насмешливо.
Я проигнорировала его поддразнивания.
— Здесь так много пространства и света.
— Это единственное место, где мы можем быть собой, — ответил он очень серьёзно.
Он доиграл мою песню, завершив её минорным аккордом. Последняя нота болезненно прозвенела в тишине.
— Спасибо, — прошептала я и смущённо вытерла внезапно повлажневшие глаза.
Он коснулся уголка моего глаза и подхватил пропущенную мной слезинку. Задумчиво осмотрел капельку влаги на кончике своего пальца. А потом очень быстрым движением — так что я даже не поняла, не почудилось ли оно мне — положил палец в рот, чтобы попробовать слезу на вкус.
Я вопросительно воззрилась на него, он ответил долгим пристальным взглядом и, наконец, улыбнулся.
— Хочешь осмотреть дом?
— Никаких гробов? — пожелала убедиться я, старательно пряча под сарказмом лёгкую, но искреннюю тревогу.
Он рассмеялся, взял меня за руку и вывел из-за рояля.
— Никаких гробов, — пообещал он.
Поднявшись по массивной лестнице (по пути я не отрывала руки от гладких отполированных перил), мы оказались в длинном холле, стены и пол которого были обшиты деревянными панелями медового цвета.
— Комната Розали и Эмметта, кабинет Карлайла, комната Элис, — комментировал он, пока мы проходили мимо дверей.
Он собирался пройти дальше, но я намертво застыла в конце холла, недоверчиво уставившись на странное украшение, висевшее на стене у меня над головой. Эдвард хмыкнул, потешаясь над моим недоумением.
— Можно смеяться, — сказал он. — Это своего рода ирония.
Я не засмеялась. Машинально подняла руку, словно собираясь прикоснуться к большому деревянному кресту, тёмный цвет которого контрастировал с более светлым тоном стены. Я не дотронулась до него, хоть и любопытно было проверить, действительно ли это древнее дерево настолько шелковистое на ощупь, каким кажется на вид.
— Он, наверное, очень старый, — догадалась я.
Он пожал плечами.
— Примерно тридцатые годы семнадцатого века.
Я отвернулась от креста и уставилась
— А почему вы его здесь держите?
— Ностальгия. Эта вещь принадлежала отцу Карлайла.
— Он коллекционировал древности? — с сомнением предположила я.
— Нет. Он сам его вырезал. Крест висел на стене над кафедрой проповедника в приходе, где служил отец Карлайла.
Боясь, что лицо выдаст испытываемое мной потрясение, я вновь подняла взгляд на крест и быстро сосчитала в уме — этой вещи более трёхсот семидесяти лет. Повисло молчание, пока я мучительно пыталась свыкнуться с таким возрастом.
— Ты в порядке? — тревожно спросил он.
— Сколько лет Карлайлу? — спросила я тихо, не ответив и по-прежнему глядя вверх.
— Недавно отметил свой триста шестьдесят второй день рождения, — сказал Эдвард. Я повернулась к нему, вопросы переполняли меня.
Он внимательно наблюдал за мной.
— Карлайл родился в Лондоне, в сороковых годах семнадцатого века, как он полагает. Тогда не запоминали даты, по крайней мере, обычные люди. Впрочем, известно, что произошло это до начала правления Кромвеля.
Под его пристальным испытующим взглядом я постаралась сохранить непроницаемое выражение лица. Это проще сделать, если не пытаться поверить его словам.
— Он был единственным сыном англиканского пастора. Мать умерла при родах. Отец его был крайне нетерпимым человеком. Когда протестанты пришли к власти, он фанатично преследовал католиков и представителей других религий. К тому же он твёрдо верил в реальность злых сил, охотился на ведьм, оборотней и… вампиров, — на последнем слове я замерла. Он наверняка заметил, но не подал виду.
— Они сожгли огромное количество невинных людей. Конечно, настоящих существ, которых он искал, не так легко поймать. Когда пастор состарился, он возложил ответственность за облавы на своего послушного сына. Первым чувством, которое испытал Карлайл, было разочарование — в отличие от своего отца он не был склонен к скоропалительным обвинениям и не видел демонов в обычных людях. Но он был умён и настойчив, и, в конце концов, выследил клан вампиров, прятавшихся в канализационной системе города и выходивших на охоту по ночам. В те времена, когда чудища были не просто персонажами из мифов, многие из них так и жили.
— Конечно, люди вооружились вилами и факелами, — он мрачно усмехнулся, — и устроили засаду на том месте, где Карлайл заранее выследил выходящих на поверхность монстров. И, наконец, появился один.
Его голос звучал всё тише, мне пришлось напрячь слух.
— Наверное, он был очень стар, к тому же ослабел от голода. Почувствовав человеческий запах, он криком на латыни предупредил своих и побежал по улице. Карлайл возглавил преследование как самый молодой и быстрый — ему было 23 года. Монстр легко мог скрыться, но, видимо, был голоден, и потому остановился и бросился в атаку. Сначала он напал на Карлайла, но тут их догнали остальные, так что чудовищу пришлось защищаться. Он убил двоих и удрал, захватив с собой третьего. А Карлайл истекал кровью, лёжа на мостовой.