Сумерки

Майер Стефани Морган

— Ты предпочитаешь «Изабелла» ?

— Нет, «Белла» мне нравится больше, — сказала я. — Но я думала, что Чарли — это мой отец — за глаза всегда зовет меня Изабеллой, поэтому поначалу все здесь называют меня так, — я сбивчиво старалась донести до него свою мысль, чувствуя себя полной идиоткой.

— А-а, — он предпочел оставить тему. Я неловко отвернулась.

К счастью, мистер Беннер наконец-то начал урок. Я внимательно стала слушать его объяснения к лабораторной работе, которую нам предстояло делать сегодня. Препараты в коробке были перепутаны. Работая совместно с соседом по столу,

нужно распределить стекла с препаратами клеток кончика корня лука по фазам митоза и правильно подписать их. Учебник использовать нельзя. Через двадцать минут он пройдет по рядам и посмотрит, кто справился с работой.

— Начинайте, — скомандовал он.

— Дамы вперед, напарник? — спросил Эдвард. Я подняла глаза: он улыбался одним уголком рта. Улыбка была такой невероятной красоты, что я оторопело уставилась на него, как дурочка.

— Если хочешь, я могу начать, — улыбка погасла. Он явно начал сомневаться в моих умственных способностях.

— Нет, — ответила я, покраснев. — Давай я буду первой.

Я немножко рисовалась. Я уже делала эту работу и точно знала, какую картинку надо искать. Будет нетрудно. Я положила под микроскоп первый препарат и навела на резкость 40-кратный объектив. Бегло посмотрев в окуляр, я вынесла уверенный вердикт:

— Профаза.

— Не возражаешь, если я взгляну? — спросил он, когда я уже убирала стеклышко. Он хотел вернуть его на место, и наши руки встретились. Его пальцы были холодны, как лед, словно он всю перемену продержал руки в сугробе. Но я вздрогнула не поэтому — от его прикосновения меня словно ударило током, как будто через нас прошел электрический разряд.

— Извини, — пробормотал он, поспешно убрав руку, но по-прежнему выказывая желание добраться до микроскопа. Я смотрела на него, не в силах прийти в себя, пока он разглядывал препарат. Это заняло у него еще меньше времени, чем у меня.

— Профаза, — согласился он и аккуратно записал все в первой строчке таблицы. Быстро сменив препараты, он бегло глянул на второй.

— Анафаза, — проговорил он себе под нос, записывая.

— Можно посмотреть? — как можно равнодушнее спросила я.

Он самодовольно улыбнулся и придвинул ко мне микроскоп.

Сгорая от нетерпения, я заглянула в окуляр, но радоваться было нечему. Черт возьми, он был прав.

— Номер три, пожалуйста, — я протянула руку, не глядя на него.

Эдвард подал мне стеклышко. Мне показалось, что он изо всех сил старался не коснуться меня. Я изучила препарат быстро, насколько смогла.

— Интерфаза, — я предупредительно подвинула микроскоп к нему. Он мельком бросил взгляд в окуляр и сделал следующую запись. Я могла бы записывать, пока он смотрел, но его ясный изящный почерк был настолько хорош, что я постеснялась предложить. Не хотелось портить страницу своими кривыми каракулями. Мы закончили работу быстрее всех. Я видела, как Майк и его соседка снова и снова сравнивают два препарата, а кое-кто подглядывает в книжку под столом.

Теперь мне было нечем заняться, разве что воспитывать в себе силу воли, стараясь не глядеть на Каллена. Напрасный труд — я все-таки подняла глаза. Он смотрел на меня все с тем же необъяснимым выражением тревожной досады на лице. И тут я поняла, что в нем

изменилось.

— Ты что, одел линзы? — не подумав, ляпнула я.

Мой неожиданный вопрос, казалось, сбил его с толку.

— Нет.

— Кажется, в прошлый раз у тебя глаза были какие-то другие, — пробормотала я.

Он пожал плечами и отвернулся.

На самом деле, я не ошиблась. Я живо помнила непроницаемо-черный цвет его глаз, когда он в прошлый раз смотрел на меня с ненавистью — этот цвет так не вязался с бледностью кожи и теплым оттенком рыжевато-каштановых волос. Сегодня его глаза были совсем другими — цвета охры. Темнее, чем ириски, но того же золотистого тона. Непонятно, как такое могло быть, наверное, он соврал насчет линз. А может быть, в Форксе я начала сходить с ума в буквальном смысле слова.

Я посмотрела вниз: его руки снова были сжаты в кулаки.

Мистер Беннер подошел к нашему столу, чтобы понять, почему мы бездельничаем. Он увидел, что лабораторная работа сделана, и взял в руки наш листок, чтобы проверить ответы.

— Ну, Эдвард, не кажется ли тебе, что Изабелле тоже надо было дать возможность посмотреть в микроскоп? — спросил учитель.

— Белле, — автоматически поправил Эдвард. — Вообще-то, она определила три из пяти.

Теперь мистер Беннер смотрел на меня со скептическим выражением на лице.

— Ты уже делала эту работу? — спросил он.

Я смиренно улыбнулась:

— Только не на клетках корня лука.

— Бластула сига?

— Да.

Мистер Беннер кивнул.

— В Финиксе у тебя была углубленная программа по биологии?

— Да.

— Ну что ж, — сказал он, чуть помедлив. — Хорошо, что вы двое сидите вместе. — И пробормотал что-то еще, удаляясь. Я снова принялась разрисовывать обложку тетради.

— Жаль, что снег растаял, да? — спросил Эдвард. У меня возникло чувство, что он заставил себя вновь завязать разговор. Меня опять захлестнула паранойя. Он словно подслушал нас с Джессикой за обедом и теперь старается доказать мне, что я была неправа насчет него.

— Да не особенно, — честно ответила я, вместо того, чтобы притвориться, что я такая же, как все. Все еще мысленно стараясь развенчать нелепые подозрения, я не могла сосредоточиться на разговоре.

— Ты не любишь холод, — это не было вопросом.

— А также сырость.

— Должно быть, тебе нелегко жить в Форксе, — предположил он задумчиво.

— Даже не представляешь себе, до какой степени, — мрачно пробормотала я.

Казалось, его очаровал мой ответ, правда непонятно, почему. Его лицо настолько отвлекало мое внимание, что я решила смотреть на него не чаще, чем того требовала простая вежливость.

— Почему тогда ты приехала сюда?

Никто еще не спрашивал меня об этом настолько прямо и требовательно.

— Это сложно понять.

— Я постараюсь, — он настаивал, почти давил.

Я выдержала длинную паузу, но совершила роковую ошибку, вновь посмотрев на него. Взгляд его глаз цвета темного золота спутал все мои мысли, и я бесхитростно ответила:

— Мама снова вышла замуж.

— Звучит вполне понятно, — не согласился он, но в его интонации мне послышалось неожиданное сочувствие. — Когда это произошло?