Сумерки

Майер Стефани Морган

— Должно быть, ты говоришь о Майке Ньютоне. Он хороший парень, из хорошей семьи. У его отца магазин спортивных товаров за городом. Делает неплохие деньги на туристах.

— А ты знаешь Калленов? — спросила я после недолгого колебания.

— Семью доктора Каллена? Конечно. Он отличный человек.

— Его дети… они так отличаются от остальных. Они кажутся немного чужими в школе.

К моему удивлению, это рассердило Чарли.

— Ну что за народ у нас… — пробормотал он себе под нос. — Доктор Каллен — блестящий хирург, он мог бы устроиться в любую клинику мира и зарабатывать в десять раз больше, чем здесь, — продолжал

он уже громче. — Нам повезло, что он приехал сюда, повезло, что его жена захотела пожить в маленьком городке. Он — просто находка для местного общества, а все его дети вежливы и прекрасно воспитаны. Когда они только-только появились, у меня были сомнения — столько подростков в семье, и все приемные. Я думал, что с ними будут проблемы. Но они все на редкость разумные — ни один не задал мне работы. Жаль, не могу сказать того же о детях из некоторых семей, живущих здесь из поколения в поколение. Кроме того, Каллены держатся все вместе, как и положено хорошей семье — почти каждые выходные выезжают за город… Им без конца моют кости просто потому, что они приезжие.

Кажется, еще никогда на моей памяти Чарли не произносил такую длинную речь. Что бы там ни говорили о Калленах, эти сплетни задевали его за живое.

Я решила не углубляться в расспросы.

— А мне они кажутся вполне симпатичными. Я просто обратила внимание на то, что они ни с кем не общаются. И еще они все очень красивые, — отметила я, стараясь быть добрее к Калленам.

— Видела бы ты самого доктора! — Чарли рассмеялся. — Хорошо еще, что он счастливо женат. Многим медсестрам в больнице нелегко сосредоточиться на работе в его присутствии.

Отужинав, мы снова погрузились в молчание. Чарли убрал со стола, а я принялась за посуду. Потом он вернулся к телевизору, а я, покончив с работой — посудомоечной машины в доме не было — неохотно побрела наверх делать математику. Кажется, такие вечера войдут у нас в традицию.

Эта ночь, наконец, прошла спокойно. Я просто провалилась в сон от усталости.

Неделя пролетела без происшествий. Понемногу я привыкала к новой школе. К пятнице уже знала всех учеников, если не по имени, то хотя бы в лицо. На физкультуре ребята из моей команды больше не давали мне пас и быстро заслоняли, если противник бил в мою сторону, надеясь воспользоваться «слабым звеном». Я, в свою очередь, благодарно старалась убраться с дороги.

Эдвард Каллен так и не появился.

Каждый день я с тревогой ждала появления Калленов в столовой, и лишь убедившись, что их четверо, могла расслабиться и присоединиться к общему разговору. По большей части за нашим столом обсуждали предстоящую поездку в прибрежный океанический парк-заповедник Ла Пуш, организацией которой занимался Майк. Через две недели я должна была отправиться туда вместе со всеми — правда, скорее из вежливости, чем из интереса. Все-таки пляжи должны быть сухими и жаркими.

Всю неделю я спокойно ходила на биологию, уверенная, что Эдварда в классе не увижу. Насколько мне было известно, он совсем бросил школу. Я старалась не думать о нем, но меня никак не оставляло беспокойство по поводу того, что я была как-то причастна к его исчезновению — казалось бы, совершенно нелепое.

Мои первые выходные в Форксе также прошли без происшествий. Чарли, не любивший проводить время в пустом доме, по привычке ушел на работу. Я сделала уборку, приготовила

уроки на несколько дней вперед и написала маме фальшиво бодрое письмо. В субботу я побывала в библиотеке, но в ней было так мало книг, что я не стала даже заводить карточку. Придется назначить день, съездить в Олимпию или Сиэтл и найти хороший книжный магазин. Я прикинула, сколько бензина сожрет мой пикап за эту поездку, и содрогнулась.

Дождь тоже особо не докучал, и я спала спокойно все выходные.

В понедельник утром на школьной парковке со мной уже здоровались. Я не помнила всех имен, но кивала и улыбалась в ответ. Стало холоднее, но, к счастью, не было дождя. На английском Майк привычно занял место рядом со мной. Нам неожиданно дали контрольную по «Грозовому перевалу» — вопросы были легче легкого.

В конце концов, мои дела шли лучше, чем я того ожидала. Я даже представить себе не могла, что буду чувствовать себя здесь настолько комфортно.

Когда мы вышли из здания, в воздухе кружили белые хлопья. Вокруг слышались возбужденные крики. Ветер кусал мне нос и щеки.

— Вот здорово, — сказал Майк. — Снег идет!

Я смотрела на крошечные ватные шарики, которые беспорядочно вертелись вокруг моего лица и сбивались в кучки вдоль тротуара.

— Ага.

Снег. Вот и мой счастливый день.

Он удивился.

— Ты что, не любишь снег?

— Нет. В моем представлении это просто замерзший дождь. — Разве это не так? — Кроме того, мне казалось, что снег должен летать в воздухе в виде снежинок — ну, знаешь, каждая из них уникальна и все такое… А это прямо как ватные катышки с концов ушных палочек.

— Ты что, никогда раньше не видела снега? — недоверчиво спросил он.

— Конечно, видела, — я выдержала паузу. — По телевизору.

Майк засмеялся. И тут же большой ком снежной каши ударил его по затылку. Мы оба обернулись. От нас подозрительно быстро удалялся Эрик, причем совершенно не в том направлении, куда ему было нужно по расписанию. Майк, очевидно, пришел к тому же выводу. Он наклонился и принялся сгребать в кучу мокрое белое месиво.

— Увидимся в столовой, ладно? — сказала я, продолжив свой путь. — Раз уж вы тут начали кидаться всякой мокрой дрянью, я лучше пойду в помещение.

Он лишь кивнул, не отрывая взгляда от спины отступающего противника.

Все разговоры в то утро вертелись исключительно вокруг снега — это был первый снегопад в наступившем году. Я помалкивала. Конечно, снег посуше, чем дождь, но только до тех пор, пока не растает у тебя в носках.

Направляясь в столовую после испанского, я настороженно следила за мокрыми снежками, которые летали повсюду. В руках я несла пластиковую папку, чтобы в случае чего использовать ее как щит. Джессика потешалась, глядя на меня, но что-то в моем лице удерживало ее от того, чтобы самой бросить в меня снежок.

Майк нагнал нас, когда мы, смеясь, вваливались в двери столовой. Мокрый снег таял в его стоявших торчком волосах. Пока мы ждали в очереди к раздаче, они с Джессикой оживленно обсуждали снежную битву. Я по привычке взглянула на заветныйстол в углу и застыла на месте: сегодня там было пять человек.

Джессика потянула меня за рукав.

— Белла! Ау! Ты что будешь?

Я опустила голову, у меня горели уши. У тебя нет причин смущаться, повторяла я себе. Ты не сделала ничего дурного.