Сумма теологии. Том IV
Шрифт:
Возражение 2. Далее, страсти отличаются согласно своим объектам подобно тому, как движения отличаются согласно своим пределам. Но, как сказано в пятой [книге] «Физики» [397] , единственным противоположением движений являются их пределы. Поэтому и противоположение страстей основано исключительно на противоположении их объектов. Но объектами желания являются благо и зло. Следовательно, ни в одной из желающих способностей не может быть никакого противоположения страстей помимо того, которое зиждется на противоположности блага и зла.
397
Phys. V, 3.
Возражение 3. Далее, как говорит Авиценна
Этому противоречит следующее: как сказано в третьей [книге] «Этики» [399] , трусость противоположна смелости. Но трусость и смелость не различаются с точки зрения блага и зла, поскольку то и другое имеет отношение к некоторому злу. Следовательно, не каждое противоположение раздражительных страстей основано на противоположности блага и зла.
398
Ethic. I, 1.
399
Ethic. Ill, 10.
Отвечаю: страсть, как сказано в третьей [книге] «Физики» [400] , это своего рода движение. Поэтому противоположение страстей основано на противоположении движений или изменений. Но, как указывает Философ в пятой [книге] «Физики» [401] , противоположение изменений или движений бывает двояким. Одно из них связано со стремлением или избеганием, относящимся к одному и тому же пределу, и такое противоположение является в первую очередь изменением, а именно возникновением, то есть изменением «к бытию», и уничтожением, то есть изменением «из бытия». Другое противоположение связано с противоположностью пределов и является в первую очередь движением; так, беление, которое является движением от черного к белому, противоположно чернению, которое является движением от белого к черному.
400
Phys. Ill, 3.
401
Phys. V, 5.
Аналогичным образом существует и двойственное противоположение в душевных страстях: одно соответствует противоположению объектов, то есть благу и злу, другое же связано со стремлением и избеганием одного и того же предела. В вожделеющих страстях наличествует только первое противоположение, а именно то, которое основано на объектах, тогда как в раздражительных страстях мы обнаруживаем обе формы противоположения. Причина этого заключается в том, что, как уже было сказано (1), объектом вожделеющей способности являются чувственные благо и зло как таковые. Однако благо не может быть пределом «от которого», но только пределом «к которому», поскольку никто не избегает блага, напротив, все стремятся к нему. Подобным же образом никто не желает зла, но все избегают его, в связи с чем зло не может обладать аспектом предела «к которому», но – только предела «от которого». Поэтому любая вожделеющая страсть в отношении блага, например, любовь, пожелание, радость, имеет тенденцию к нему, в то время как любая вожделеющая страсть в отношении зла, например, ненависть, отвращение, печаль, имеет тенденцию от него. Следовательно, в вожделеющих страстях не может быть никакого противоположения стремления и избегания с точки зрения одного и того же объекта.
С другой стороны, объектом раздражительной способности является чувственное благо или зло не в абсолютном смысле, а взятое под аспектом трудного по доступности или трудного по избеганию. Но труднодоступное благо, рассматриваемое как именно благо, по своей природе побуждает нас стремиться к нему, каковое стремление принадлежит страсти «надежда», тогда как [то же самое благо, но] рассматриваемое как труднодоступное, побуждает нас отказаться от него,
Из сказанного очевидны ответы на все возражения.
Раздел 3. Существует ли душевная страсть, не имеющая противоположности?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что у всякой страсти души имеется ее противоположность. В самом деле, как уже было сказано (1), каждая душевная страсть находится или в раздражительной, или в вожделеющей способности. Но обоим указанным видам страстей присущи соответствующие им модусы противоположения. Следовательно, у всякой страсти души имеется ее противоположность.
Возражение 2. Далее, объектом любой душевной страсти является благо или зло, поскольку они суть общие объекты желающей части. Но страсть, объектом которой является благо, противоположна страсти, объектом которой является зло. Следовательно, у каждой страсти имеется ее противоположность.
Возражение 3. Далее, как уже было сказано (2), любая душевная страсть связана со стремлением или избеганием. Но каждому стремлению соответствует противоположное ему избегание, и наоборот. Следовательно, у всякой страсти души имеется ее противоположность.
Этому противоречит то обстоятельство, что у такой душевной страсти, как гнев, нет никакой противоположности, о чем сказано в четвертой [книге] «Этики» [402] . Следовательно, не у всякой страсти есть ее противоположность.
Отвечаю: специфика страсти гнева состоит в том, что она не может иметь противоположность ни с точки зрения стремления и избегания, ни с точки зрения противоположности блага и зла. В самом деле, гнев обусловливается уже существующим тяжким злом, и когда такое зло налицо, желание либо уступает, и тогда все остается в пределах вожделеющей страсти «печали», или же имеет место движение сопротивления пагубе зла, и такое движение носит имя «гнева». Но это движение не является избеганием, поскольку зло или существует, или уже отошло в прошлое. Следовательно, ни одна из страстей не противоположна гневу с точки зрения стремления и избегания.
402
Ethic. IV, 11.
Подобным же образом в данном случае не может существовать противоположности и с точки зрения блага и зла. В самом деле, противоположностью существующему злу является приобретенное благо, которое никак не может иметь аспект труднодоступности. К тому же по достижении блага не остается никаких движений и наступает успокоение желания в обретенном благе, каковое успокоение носит имя «радости», являющейся страстью вожделеющей способности.
Следовательно, ни одно из движений души не может быть противоположным движению гнева, но только лишь прекращение движения, по каковой причине Философ в своей «Риторике» говорит, что «гневу противоположно спокойствие», поскольку в данном случае крайности связаны не с противоположением, а с отрицанием, или лишенностью.
Из сказанного очевидны ответы на все возражения.
Раздел 4. Можно ли обнаружить в одной и той же способности какие-либо страсти, которые отличались бы по виду, но при этом не были бы противоположны друг другу?
С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется невозможным, чтобы в одной и той же силе наличествовали различные по виду страсти, которые бы не были противоположны друг другу. В самом деле, душевные страсти отличаются согласно своим объектам. Но объектами страстей души являются благо и зло, и на их различии основано противоположение страстей. Следовательно, не противоположные друг другу страсти одной и той же силы не отличаются по виду.