Сумма теологии. Том V

Аквинский Фома

Возражение 4. Далее, внешний акт блуда или прелюбодеяния – это смертный грех, но не из-за [связанного с ним] удовольствия, поскольку аналогичное удовольствие получают и от супружеской связи, а из-за неупорядоченности в самом акте. Но тот, кто соглашается на само удовольствие, при этом отнюдь не соглашается на неупорядоченность акта. Следовательно, похоже на то, что этим [своим согласием] он не совершает смертный грех.

Возражение 5. Далее, грех убийства тяжче простого блуда. Но согласие на удовольствие от мысли об убийстве не является смертным грехом. Тем более не является смертным грехом согласие на удовольствие от мысли о блуде.

Возражение 6. Кроме того, как говорит Августин, нам надлежит ежедневно молить Господа об отпущении нам простительных грехов. Но он же учит нас о том, что [грех] согласия на удовольствие может быть отпущен посредством молитвы

Господу, поскольку говорит, что «этот грех гораздо меньший, нежели тот, что решился осуществить ум во внешнем действии. Но и для таких мыслей следует искать прощения, бить себя в грудь и говорить: «Прости нам долги наши"" [457] . Следовательно, согласие на удовольствие является простительным грехом.

457

De Trin. XII, 12.

Этому противоречит высказывание Августина, последующее вышеприведенным словам: «Человек будет весь проклят, если только то, что без воли к свершению, но с волей к услаждению души, не воспринимается как грех одной лишь мысли и не отбрасывается с помощью благодати Посредника». Но никто не бывает проклятым иначе, как только из-за [совершенного им] смертного греха. Следовательно, согласие на удовольствие является смертным грехом.

Отвечаю: относительно этого вопроса мнения разнятся. Так, одни утверждают, что согласие на удовольствие является не смертным, а только простительным грехом, в то время как другие придерживаются того мнения, что оно суть смертный грех, и это мнение более распространено и представляется более верным. В самом деле, надлежит помнить, что всякое удовольствие, как сказано в десятой [книге] «Этики», последует некоторой деятельности [458] , а еще, что всякое удовольствие может быть соизмерено с двумя вещами, а именно с деятельностью, из которой оно следует, и с объектом, которым наслаждается человек. Однако порою случается так, что объектом удовольствия является действие, или деятельность, поскольку деятельность сама по себе может рассматриваться и как благо, которым человек наслаждается, и как цель, по достижении которой он успокаивается. Иногда объектом удовольствия является действие, которое завершается удовольствием, а именно постольку, поскольку желающая способность, которой присуще получать от чего-либо наслаждение, рассматривает это действие как благо (так, например, подчас человек думает и наслаждается своей мыслью в той мере, в какой ему нравится его мысль). А иногда у последующего действию – в том числе и мысли – наслаждения объектом является другое, также являющееся объектом мысли действие, и в таком случае мысль проистекает из стремления желания не к самой мысли, а к мыслимому действию. Так, человек, думающий о блуде, может наслаждаться как от самой мысли, так и от мыслимого им блуда. Но удовольствие от самой мысли следует из стремления желания к мысли, а сама по себе мысль не является смертным грехом. Так, в одних случаях она является простительным грехом, как когда человек мыслит подобную вещь, не преследуя никакой цели, а в других она и вовсе не грех, как когда целью человека является само размышление, например, когда он собирается проповедовать или спорить на тему о блуде. Следовательно, такого рода аффект или удовольствие от мысли о блуде не является смертным грехом, но в одних случаях оно суть простительный грех, а в других – не грех вообще. Поэтому и согласие на подобную мысль не является смертным грехом, и в этом случае истинным оказывается первое мнение.

458

Ethic. X, 4.

А вот если размышляющий о блуде человек получает удовольствие от мыслимого им акта, то так происходит потому, что его желание стремится к этому акту. Поэтому согласие человека на такое удовольствие означает ничуть не меньше, чем его согласие на стремление своего желания к блуду (ведь никто не получает удовольствия от чего-либо иного, кроме того, что совпадает с его желанием). Но если человек умышленно сообразовывает свое желание с тем, что является смертным грехом, то тем самым он уже совершает смертный грех. Следовательно, такое согласие на удовольствие от смертного греха само является смертным грехом, и в таком случае истинно второе мнение.

Ответ на возражение 1. Согласие на удовольствие может находиться как в низшей, так и в высшей части разума, о чем уже было сказано (7). Впрочем, и низшая часть разума может отклоняться от вечных типов. В самом деле, хотя она и не сосредоточена на них

как то, что упорядочивается согласно им (поскольку это свойственно высшей части разума), тем не менее, она сосредоточена на них как то, что подпадает под упорядочение согласно им. Таким образом, отклоняясь от них в этом смысле, она может впадать в смертный грех, поскольку даже действия более низких способностей и внешних членов могут быть смертными грехами в той мере, в какой высшая часть разума оказывается не в состоянии упорядочить их в соответствии с вечными типами.

Ответ на возражение 2. Согласие на простительный грех само по себе также простительно, из чего можно было бы сделать вывод, что согласие на удовольствие от тщетной мысли о блуде является простительным грехом. Но удовольствие от акта блуда является смертным грехом, а то, что оно было простительным грехом до того, как было дано согласие на него, является акциденцией, обусловленной незавершенностью акта, каковая незавершенность сходит на нет, как только дается умышленное согласие, поскольку в своей завершенной природе блуд является смертным грехом.

Ответ на возражение 3. Этот аргумент рассматривает то удовольствие, объектом которого является мысль.

Ответ на возражение 4. Удовольствие, объектом которого является внешний акт, не бывает без удовольствия от самого внешнего акта даже в том случае, когда решение на его исполнение не принимается вследствие запрета со стороны некоей высокой инстанции; таким образом, такой акт неупорядочен и, следовательно, неупорядочено и удовольствие.

Ответ на возражение 5. Согласие на удовольствие, являющееся следствием удовольствия от мыслимого убийства, есть смертный грех, а согласие на удовольствие, являющееся следствием удовольствия от мысли об убийстве, – нет.

Ответ на возражение 6. Господа надлежит молить о том, чтобы мы не были введены в искушение не только простительного, но также и смертного греха.

Раздел 9. МОЖЕТ ЛИ ПРОСТИТЕЛЬНЫЙ ГРЕХ НАХОДИТЬСЯ В ВЫСШЕЙ ЧАСТИ РАЗУМА КАК В ТОМ, ЧТО НАПРАВЛЯЕТ БОЛЕЕ НИЗКИЕ СПОСОБНОСТИ?

С девятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что простительный грех не может находиться в высшей части разума как в том, что направляет более низкие способности, то есть как согласие на греховный акт. В самом деле, по словам Августина, «высшая часть разума поглощена созерцанием вечного закона и совещанием с ним» [459] . Но смертный грех есть отклонение от вечного закона. Следовательно, похоже на то, что в высшей части разума может наличествовать только смертный грех.

459

De Trin. XII, 7.

Возражение 2. Далее, высшая часть разума является началом духовной жизни подобно тому, как сердце является началом телесной жизни. Но сердечные болезни смертельны. Следовательно, грехи высшей части разума являются смертными.

Возражение 3. Далее, простительный грех становится смертным, если его совершение связано с пренебрежением [к вечному закону]. Но кажется невозможным, чтобы даже простительный грех, если он предварительно обдуман, совершался без пренебрежения. И коль скоро согласие высшей части разума всегда сопровождается обдуманным рассмотрением вечного закона, то похоже на то, что в силу пренебрежения к божественному закону оно всегда связано со смертным грехом.

Этому противоречит следующее: как было показано выше (7), согласие на греховное действие находится в высшей части разума. Но согласие на акт простительного греха само по себе является простительным грехом. Следовательно, простительный грех может находиться в высшей части разума.

Отвечаю: как говорит Августин, «высшая часть разума поглощена созерцанием вечного закона и совещанием с ним». При этом разум в своей высшей части созерцает вечный закон посредством рассмотрения его истины и совещается с ним путем вынесения суждения и определения других вещей в соответствии с ним, что, в том числе, означает согласие или отказ от действия вследствие обдуманного рассмотрения вечных типов. Однако порою случается так, что неупорядоченность акта, на который он дает согласие, не противоречит вечному закону в том смысле, в каком противоречит ему смертный грех, поскольку этот акт не предполагает отклонения от конечной цели, но лежит в пределах этого закона как акт простительного греха. Поэтому когда разум в своей высшей части дает согласие на акт простительного греха, он тем самым не отвращается от вечного закона и потому совершает не смертный, а простительный грех.