Сумма теологии. Том VII
Шрифт:
Возражение 2. Далее, если существует одна причина для того, чтобы любить нескольких, то в этой любви не должно быть никакого неравенства. Но, как говорит Августин, у любви к ближним есть только одна причина, а именно Бог [303] . Следовательно, мы должны одинаково любить всех наших ближних.
Возражение 3. Далее, по словам Философа, любить человека – значит желать ему того, что считаешь благом [304] . Но всем нашим ближним мы желаем одного и того же блага, а именно вечной жизни.
303
De Doctr. Christ. I, 27.
304
Rhet. II, 4.
Этому противоречит следующее: обязанность любить ту или иную личность соразмерна тяжести греха, который возник бы вследствие противления этой любви. Но противление любви к одним ближним является более тяжким грехом, чем противление любви к другим, о чем свидетельствует заповедь: «Кто будет злословить отца своего или мать свою, тот да будет предан смерти» (Лев. 20:9), каковое покарание не относится к тем, кто злословит кого-либо другого. Следовательно, мы должны любить некоторых ближних больше, чем других.
Отвечаю: относительно этого вопроса существовало два мнения. Так, одни говорили, что из любви к горнему мы должны в равной мере любить всех наших ближних в том, что касается нашей приязни, но не в том, что касается внешних следствий. Они утверждали, что порядок любви должно понимать с точки зрения внешних благоволений, которые мы должны даровать тем, кто связан с нами, а не тем, кто с нами не связан, а не с точки зрения внутренней приязни, которую нужно одинаково испытывать ко всем, включая наших врагов.
Но такое мнение представляется неразумным. В самом деле, приязнь любви к горнему, каковая суть склонность благодати, не менее упорядочена, чем естественное желание, каковое суть склонность природы, поскольку обе эти склонности проистекают из божественной мудрости. Но в порядке природы мы видим, что естественная склонность каждой вещи адекватна акту или движению, приличествующему природе этой вещи; так, склонность земли к тяготению больше, чем воды, поскольку земле приличествует быть ниже воды. Следовательно, и склонность благодати, которая является следствием любви к горнему, необходимо должна быть адекватной внешне исполняемым действиям, и потому приязнь нашей любви к горнему, если так можно выразиться, должна быть более интенсивный по отношению к тем, к кому мы должны проявлять большую благосклонность.
Поэтому нам надлежит утверждать, что даже в том, что касается приязни, мы должны любить одних ближних больше, чем других. И так это потому что коль скоро началами любви являются Бог и любящая личность, то из этого с необходимостью следует, что приязнь любви увеличивается адекватно близости к одному или другому из этих начал. Ведь, как уже было сказано (1), везде, где есть начало, порядок зависит от отношения к этому началу.
Ответ на возражение 1. Любовь может быть неравной двояко: во-первых, со стороны того блага, которое мы желаем своему другу· В указанном отношении из любви к горнему мы одинаково любим всех людей, поскольку мы желаем им всем одно и то же по роду благо, а именно вечное блаженство. Во-вторых, о любви говорят как о большей по причине большей интенсивности ее действия, и в этом отношении мы не обязаны любить всех одинаково.
А ещё можно сказать,
Ответ на возражение 2. Не все наши ближние равным образом связаны с Богом, но некоторые из них ближе к Нему по причине большего своего совершенства. Таких мы должны из любви к горнему любить больше, чем тех, кто не столь близок к Нему.
Ответ на возражение 3. Этот аргумент рассматривает количество любви со стороны того блага, которое мы желаем нашим друзьям.
Раздел 7. ДОЛЖНЫ ЛИ МЫ ЛЮБИТЬ ТЕХ, КТО ЛУЧШЕ, БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТЕХ, КТО НАМ БЛИЖЕ?
С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что лучших мы должны любить больше, чем тех, кто нам ближе. В самом деле, то, что никоим образом не ненавистно, представляется более достойным любви, чем то, что в том или ином отношении ненавистно, что подобно тому, как наиболее белым является то, в чем меньше всего примешано черноты. Но те, кто нам близок, в определенном отношении ненавистны, согласно сказанному [в Писании]: «Если кто приходит ко мне, и не возненавидит отца своего…», и т. д. (Лк. 14:26). С другой стороны, лучшие люди не являются ненавистными ни в каком отношении. Следовательно, похоже на то, что мы должны любить тех, кто лучше, больше, чем тех, кто нам ближе.
Возражение 2. Далее, человек уподобляется Богу в первую очередь благодаря любви к горнему. Но Бог больше любит тех, кто лучше. Следовательно, и человек из любви к горнему должен любить того человека, который лучше, больше, чем того, с кем он теснее соединен.
Возражение 3. Далее, во всякой дружбе должно больше любить то, что имеет больше общего с основанием этой дружбы; так, в случае естественной дружбы мы больше всего любим тех, кто близок нам по природе, родителей, например, или детей. Но в основании дружественности любви к горнему лежит содружество блаженства, у которого больше общего с лучшими людьми, чем с теми, кто нам наиболее близок. Следовательно, из любви к горнему мы должны любить тех людей, которые лучше, больше, чем тех, которые нам ближе.
Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Если же кто о своих (и особенно о домашних) не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5:8). Но внутренняя приязнь любви к горнему должна соответствовать своему внешнему следствию. Следовательно, в первую очередь любовь к горнему относится к тем, кто нам ближе, а уже после – к тем, кто лучше.
Отвечаю: каждый акт должен быть адекватен и объекту, и действователю. Но от своего объекта он получает свой вид, в то время как от силы действователя он получает модус своей интенсивности. Так, движение получает свой вид от предела, к которому оно стремится, а интенсивность его скорости зависит от расположения движимого и силы движущего. И точно так же любовь получает свой вид от объекта, а своей интенсивностью она обязана любящему.