Сунь Ят-сен
Шрифт:
После свадьбы Вэнь возвратился в Гонконг продолжать курс. Перешел в Колледж королевы. Неожиданно явился А-мэй. Старший брат решил, что Вэнь получил достаточное образование и пора пристроить его к «настоящему делу». Для старшего Суня «настоящим делом» была торговля. Вэню он предложил ехать с ним на Гавайи. Он-де решил передать ему часть имущества своей «фирмы», и необходимо, чтобы акт передачи был подписан Вэнем на месте в присутствии свидетелей. Вэнь быстро сообразил, что может получить в свои руки значительные материальные средства для того действительно настоящего дела, которому он готовился отдать все силы, а если потребуется, и жизнь. Согласился прервать занятия в колледже. Но когда братья приехали в Гонолулу, А-мэй объявил Вэню, что как старший в семье требует полного,
Вэнь сказал: «Нет!»
Но воля старшего брата что-нибудь да значит!
Вэнь сказал: «Нет!»
Именем покойного отца младшему брату повелевается выбросить из головы дурацкие бредни.
Вэнь сказал: «Нет!»
— Тогда убирайся на все четыре стороны! — закричал А-мэй.
Вэнь ушел. В Гонолулу у него были знакомые. Одолжил у них деньги на покупку билета. И вот он снова в Гонконге. Был свободен. Теперь уже полностью проявилась главная черта его характера: упорство и сила воли. Учиться он будет. Но необходимо найти работу и жить самостоятельно. Не хочет ни от кого зависеть. Гонконгские друзья посоветовали обратиться к директору больницы «Бо Цзи» в Кантоне, доктору Джону Керру. С рекомендательным письмом за пазухой Вэнь отправился в Кантон. Это был первый приезд его в крупнейший город Южного Китая, который сыграл впоследствии такую большую роль в жизни Вэня. При больнице была медицинская школа. Доктор Керр охотно зачислил симпатичного юношу в школу и в штат больницы.
Наконец Вэнь был свободен. К дьяволу А-мэя и его вопли, прочь все преграды, долой предрассудки! Нет возврата к прошлому.
2. Друзья
Должно же было так произойти, что в ту же школу поступил учиться на врача друг Лу Хао-дун. Вэню определенно везло. Конечно, они будут жить вместе! Вскоре к ним присоединился еще один боевой товарищ: студент Чжэн Ши-лян из Шанхая. Его отец стал жертвой вымогательств маньчжурских чиновников, доведших старика до могилы. Друзья почти не разлучались. Вечером, в комнате, которую занимали Вэнь и Хао-дун, завязывались задушевные беседы о предстоящей борьбе. Делились мнениями. Высказывались различные точки зрения. Все трое, несмотря на молодость, успели много узнать, прочитать, а главное — передумать. Дума была одна — про свободу и возрождение родины.
В Цуйхэне, у края китайской земли, Вэнь и Хао-дун чувствовали себя пионерами — разведчиками будущего. В Кантоне, огромном городе, где переплетались многие противоречия китайской действительности, трое друзей-единомышленников ощущали уже тяжесть ответственности за это будущее. Ни один из них не предавался пустым мечтаниям. Будущее вовсе не рисовалось им волшебным островом на неведомой реке. Впереди они видели бой; слышались им не звуки нежной лютни, а треск выстрелов. И Вэнь и его друзья понимали, что предстоит жестокая и, быть может, долгая борьба и что она наверняка потребует много жизней, возможно и их собственные. Что же рождало в них решимость, бесстрашие, презрение к опасности и к смерти? Их нисколько не занимало, доживут ли они сами до торжества революции. Разве они думали о себе?
Три друга в долгих беседах завершали ту работу мысли, которая началась на Гавайях, продолжалась в Цуйхэне, в Гонконге, в Кантоне. Их было всего трое, и тем не менее это уже организация, первая тайная революционная организация, из которой потом вырастет партия. Что означала эта тройка по сравнению с громадным аппаратом насилия и расправы цинского правительства? Нельзя сравнивать желудь с дубом.
Но дуб заключен в желуде.
В Кантоне их было трое. Никто о них еще ничего не знал. И сами они еще ничем не дали о себе знать. Революционные идеи, которые они несли в себе, о которых беседовали друг с другом шепотом, были семенами, готовыми пасть в толщу народа, где им предстояло развиться, дать ростки, а потом могучие корни, так, чтобы дерево свободы могло противостоять любой буре.
Однажды, когда друзья обменивались
— Нужно установить связи с тайными обществами.
Под большим секретом он открыл своим друзьям, что состоит членом тайного общества «Небо, земля и человек», или «Триада», и связан, кроме того, с другим тайным обществом — «Старшие братья». Ши-лян хорошо знал историю этих обществ, существующих в Китае давным-давно, сотни лет. «Триада» — одно из старейших и наиболее сильных. Были и другие тайные общества, но самые значительные и массовые — это «Триада», «Старшие братья» и «Факельщики». Первое действовало на Юго-Востоке, второе — в Центре, третье — на Севере. Входили в эти общества сотни тысяч людей — главным образом разорившиеся крестьяне, ремесленники-бедняки, бывшие солдаты, обедневшие мелкие торговцы. Назвать их революционными организациями можно только с большой натяжкой. Более всех других революционные настроения были сильны среди «Факельщиков», ведших замечательно упорную и длительную вооруженную борьбу с маньчжурами в одно время с операциями Тайпинской революционной армии и после ее гибели. Среди китайских эмигрантов в зарубежных странах широко рас пространены отделения тайного общества «Красный клан». Проповедовали эти общества примитивные идеи равенства, иногда оказывались под влиянием реакционеров. Вот что Ши-лян поведал друзьям.
— И ты думаешь, что связи с этими обществами могут нам пригодиться? — спросил Вэнь.
— Не только думаю, но убежден в этом. В настоящее время «Триада» — единственная организованная антиманьчжурская сила на всем Юге.
При содействии Ши-ляна Вэнь стал членом тайного общества «Старшие братья».
В жизни Вэня наступила вдруг новая перемена. А-мэй сменил гнев на милость. Прислал письмо и деньги. Обещал помогать, раз теперь уже шла речь о получении Вэнем диплома врача. И в то же время Вэнь узнал, что в Гонконге открылся медицинский институт, где преподавали известные в то время специалисты. Почему Вэня заинтересовала медицина. Он хотел иметь такую профессию, которая позволила бы ему установить тесный контакт с народом.
Решил ехать в Гонконг. Доктор Керр рекомендовал Вэня, и его приняли. Это было в 1887 году. В числе руководителей Вэня оказался знаменитый в то время хирург сэр Джеймс Кентли. Учился Вэнь отлично. И неплохо шла революционная пропаганда среди студентов китайцев. В 1887 году, когда Вэнь поселился в Гонконге, с ним подружились еще трое студентов: Чэнь Шао-бо, Ю Шао-вань и Ян Хао-лин. Бывал наездами Лу Хао-дун. В Кантоне продолжал работу Чжэн Ши-лян.
Итак, теперь их шестеро — в шесть раз больше, чем в 1883 году. Вэнь и его друзья вели активную революционную пропаганду. Не всем китайцам студентам это нравилось. Были такие, которые со страхом смотрели на смельчаков и сторонились их. Подумать только: призывают к свержению династии!
Безумцы!
Сунь Вэнь поселился в одной квартире с новыми друзьями. И время проходило так же, как несколько месяцев назад в Кантоне: спорили, обсуждали, обменивались мнениями, проверяли друг друга. Но сейчас они были старше, потребности выросли — они решили вшестером прослушать курс истории революционного движения в родной стране, а потом и в других странах. Вэнь читал по курсу историю тайпинской революции. Пригодились и рассказы дяди — тайпинского солдата.
В большом ходу среди маньчжуров тогда были идеи «самоусиления». Говорили, что Китай станет равноправной державой, как только обзаведется современными вооруженными силами.
Во время одной из дискуссий Ши-лян, приехавший в Гонконг, заметил, что нужны не реформы армии и флота, а революция, которая быстро обновит страну сверху донизу. Это была правильная, смелая мысль. И она стала ведущей общей мыслью всех друзей Вэня и его самого. Так они поднимались в своем развитии с одной ступени на другую, более высокую.
В медицинском институте Вэнь провел пять лет. Учился прилежно. Кентли был от него в восторге. Сказал ему:
— Вы прирожденный хирург. Совершенствуйте свои хирургические способности, займитесь по-настоящему хирургией.