Супербомба
Шрифт:
– А что про состояние сказать можно?
– Ничего пока не знаю. Позже звоните.
Вот и весь разговор.
Я, конечно, не дурак и понимаю, что пока сказать нечего, мне ничего не скажут, но хотя бы доброе слово, не впопыхах сказанное, услышать хотелось бы. И неужели нет там ни одной доброй души, которая хотя бы просто иногда позванивала и говорила пару фраз, пусть даже просила бы помолиться, как после звонка ночью. Я бы и еще раз помолился. Впрочем, им всем не до того. А что касается молитвы...
Я вышел на улицу и подозрительно осмотрел стоянку машин. Наши все оставались в помещении, и никто не рвался помешать мне или посмеяться надо мной. И я снова направился к «Волге», в которой была приклеена
Я перекрестился, и даже сделал это неторопливо, не опасаясь, что кто-то увидит это, а потом снова повторил слова единственной известной мне молитвы. А после молитвы еще долго мысленно высказывал иконке свои просьбы. И словно в ответ на мою молитву в левой руке у меня со слабым потрескиванием завибрировала трубка. Посмотрев на определитель, я убедился, что звонят из больницы.
– Слушаю, капитан Рустаев, – ответил я привычной скороговоркой.
– Вениамин Владимирович, – раздался теперь уже знакомый ночной голос. – Это опять я. Вы меня послушали, вы молились за жену?
– Я и сейчас молюсь, – сказал я негромко и даже еще раз перекрестился, не отрывая от уха трубку мобильника.
– Вот и хорошо, что вы меня послушали, – одно ее слово «хорошо», выделенное интонацией, уже стало для меня лечебным бальзамом, панацеей, и я мог предположить, что и все остальное тоже идет хорошо. – Ваши военные привезли в больницу компьютер, и под окнами автобус с антеннами поставили. Наших врачей профессор из Мюнхена консультировал, какой-то крупный специалист. По прямой связи... Через переводчика говорили, переводчика тоже ваши привезли. У нас никто немецкого хорошо не знает. Наверное, и это помогло, и ваша молитва, конечно. Может быть, даже в первую очередь... Ольге сейчас лучше. Но неизвестно, сколько продлится улучшение. Может произойти повторение кризиса. Вы молитесь почаще... И думайте о ней, ей это поможет... Она знает, что вы о ней думаете.
– Спасибо. Вы не сможете попозже позвонить, сообщить, как там дела?..
– У меня дежурство кончилось. Я уже ухожу. Но вам позвонят еще. Я попрошу. А вы молитесь. Может быть, если что-то узнаю, я сама из дома позвоню. До свидания, господь с вами.
– До свидания, – сказал я.
Не знаю, но эти нехитрые слова простой, судя по всему, женщины были теплее и добрее всех других, что я слышал при разговоре с работниками больницы. Наверное, потому, что они настоятельно требовали от меня надежды. Но мне и требование такое предъявлять не надо было, потому что, кроме надежды, мне ничего не оставалось, поскольку сам я находился в двух тысячах километров от Ольги. Мне осталась только одна возможность – положиться на бога и других людей. Все мы в современном мире обречены надеяться на других. Каждый день, постоянно. Кто-то обеспечивает подачу воды, газа, электричества в наш дом. Кто-то ведет поезд или автобус, в котором мы едем, кто-то управляет самолетом, на котором мы летим. И мы всегда доверяем этим людям, даже не зная их. Иначе нельзя. Сейчас я вынужден доверять врачам...
Сложность моей личной ситуации состояла в том, что я не просто офицер Российской армии, я – офицер спецназа ГРУ, особого рода войск. Офицер рода войск, в котором каждый человек является самостоятельной боевой единицей и должен оставаться боеспособным и в команде, и в одиночестве. То есть я должен уметь полагаться в первую очередь на себя самого. И это у меня уже в крови. Обратная сторона этой медали – недоверие к тому, в чем сам участия не принимаю. Или хотя бы не полное доверие. А теперь я должен, сам не имея возможности находиться
Но я справлюсь.
Сережа Бравлинов позвонил еще через час. Как я предположил, после встречи с отставным подполковником Сапожниковым. Предположить встречу было нетрудно, поскольку до этого он звонил несколько раз с другого номера, уже осевшего в памяти. Если номер сменился, значит, подполковник привез ему обещанную трубку, которую нам предстоит проверить, и заодно проверить честность партнерских отношений Олега Юрьевича Изотова. Впрочем, честность партнерских отношений Изота мы уже имели право подвергнуть сомнению – сразу после вчерашнего инцидента со стрельбой в мента. В оперативном штабе мне уже сообщили, что с ментом ничего страшного не произошло, стреляли в него резиновой пулей, рану обработали и зашили, а самого мента уже завтра выпишут из больницы.
Больница. Больница. Одно это слово выбивает меня из колеи.
Я мотнул головой, возвращаясь в рабочее настроение, и нажал клавишу разговора.
– Слушаю, – я не назвал себя по фамилии и по званию, потому что кто-то здесь мог уже слышать мою фамилию, а Сережа должен был звонить, согласно нашему уговору, якобы к себе в бригаду.
– Вениамин. Здравствуй. Это Бравлинов.
Уже первая фраза Агента 2007 показала мне, что разговор идет контрольный. И мне следовало поддержать его тематически. Однако, оказалось, в такой разговор мне включиться трудно, потому что мысли вдруг в самый неподходящий момент по ассоциации опять перескочили от одной больницы к другой, от раненого мента к тяжелому состоянию жены, и мне пришлось усилием воли сосредоточиться и для этого выдержать паузу. Но пауза оказалась в этом разговоре кстати, поскольку я и должен был показать свое удивление этим звонком.
– Алло, – напомнил о себе старший лейтенант.
– Да, Сережа, здравствуй. Я просто не ожидал твоего звонка. И хорошо, что ты позвонил сам. Это хорошо.
– Как у вас там обстановка?
– Как у нас обстановка. У нас все в порядке. Плановые мероприятия, как обычно. Занятия. Что с тобой-то случилось? Разное говорят.
– Меня подставили. Думаю, что менты. Но это требуется проверить. Как настроено командование?
– Что они думают, я знать не могу, но тебя никто из жизни не вычеркнул и погон не лишил. Обстоятельства нам не известны, а в жизни всякое бывает. Однако киллером тебя никто не считает, будь уверен. Правда, думаю, что и против прокуратуры никто откровенно не выступит. Что думаешь делать?
– У меня один выход – найти настоящего убийцу, – голос старшего лейтенанта звучал решительно. Именно так он и должен звучать в этой ситуации. – Если с убийцей не получится, найти заказчика. Иначе с меня обвинение не снимут.
– Помочь чем-то могу? – спросил я, как и договаривались.
А договаривались мы о том, что помощь будет, хотя и неофициальная. Сережа это сразу же подтвердил.
– Помощь, думаю, будет нужна. Официально командование навстречу не пойдет, это ты правильно сказал, но если просто кого-то попросить, в случае необходимости, добыть информацию. Это мне очень смогло бы помочь, поскольку сам я в средствах поиска сильно ограничен. Сможешь попросить?..
Все, как по сценарию.
– Попросить я смогу. Думаю, помогут, потому что в твоем положении каждый может оказаться. Сейчас что от меня требуется?
– Пока ничего не требуется. Я кое-какую информацию получил, осмысливаю. Я просто позвонил, на всякий случай, и чтобы меня не забывали.
– Хорошо, что позвонил. По крайней мере, это многие вопросы снимает. И пресекает разговоры. Народ поболтать лишнее любит.
– А просьба будет только одна. Сходи к моей жене, объясни. Я уже и сам звонил ей вчера. Но ей спокойнее будет, если еще ты поддержишь.