Супердвое: убойный фактор
Шрифт:
Вечером мы с Федотовым взялись за работу. Прикидывали разные возможности.
— Как насчет помощников Бойкого? — спросил Федотов. — Может, достать его с этой стороны? Дай-ка мне досье…
Итак:
«Оболенский Владимир Петрович, оперативный псевдоним Лямпе, он же князь Майсурадзе, он же месье Преваль. Бывший корнет царской армии. Воевал в корпусе Кутепова. Завербован в Югославии в 1933 году. Профессионал высокого класса, специалист по взрывным устройствам. Прекрасно образован. Храбр, циничен, расчетлив. В боевой работе ориентируется отлично».
«Голицын
По своим качествам исключительно толковый работник. Опытный, хорошо подготовленный специалист по взрывным устройствам.
К нашим заданиям относится серьезно и выполняет их точно в соответствии с указаниями. В боевой работе зарекомендовал себя с самой лучшей стороны».
— Нет, — подытожил Федотов. — Это опытные волки. Офицерье! Такие не следят.
Начальник в упор взглянул на меня.
— С чего начнем, Николай Михайлович? Какие есть предложения?
— С переброски Закруткина в Берлин. Надо радировать Второму — пусть задействует дочку Майендорфа. Это самый надежный вариант. Комплект документов на три разные фамилии ждет Первого в Берлине. Кроме того, необходимо дать Второму самые подробные сведения о Снеговой. Также необходимо позволить им связаться с артисткой. Для этого нужны особые полномочия.
— С ума сошел?! — опешил Федотов. — Я с этим к Берии не пойду.
Я промолчал.
Я знал — пойдет.
Кстати, Берия принял эту идею на удивление спокойно, даже не выразился в дружеской форме по поводу «моих викрутасов». По-видимому, он уже успел все просчитать. Ни слова не говоря, Палыч приказал мне сопровождать его в Кремль.
Из воспоминаний Трущева:
«Что касается Снеговой, ни ее, ни другие, сходные источники информации, к которым, например, можно отнести известного сторонника и прежнего личного друга Гитлера, Вальтера Стеннеса, приятеля Геринга князя Радзивилла, — ни в коем случае нельзя считать агентами в формальном смысле этого слова. Они, скорее, являлись доброжелателями и «друзьями». Снеговой в голову не пришло бы добывать номера дивизий, перебрасываемых на Восточный фронт. Ценность этих источников состояла в том, они давали как бы общую картину происходящего в высших кругах нацистского руководства — сообщали о слухах, возможных назначениях, вариантах решений, внутренней подоплеке их принятия. Например, в разгар Сталинградской битвы, когда выяснилась невозможность сбросить в реку оборонявшие узкую полоску берега советские дивизии и дальнейшие попытки захватить эти последние сотни метров до Волги теряли всякий военный смысл, Геббельс в присутствии Снеговой не без сожаления выразился в том смысле, что фюрер никогда не уйдет из Сталинграда. Свою мысль он подтвердил тем, что «фюрер, в частности, считает, что на месте этого города находилась столица хазарского каганата, поэтому удар в направлении Волги рассматривается им как уничтожение гнезда древнего иудаизма. Всякое сопротивление в этом районе должно быть подавлено силой оружия».
Связь с этими лицами осуществлял никто иной как полковник Закруткин, доставлявший информацию лично Петробычу. Кстати, этим и объяснялось его достаточно независимое положение в круге тех лиц, которые имели доступ к Сталину».
«Это было мое последнее свидание с Петробычем.
Сталин поздоровался, спросил — как дела? Выслушав Берию, сообщившего,
— Его можно понять, но простить нельзя. Речь идет об операции стратегического значения, о жизнях сотен тысяч наших бойцов, поэтому вы вправе использовать любые меры для предотвращения акции. Негодяй пока нужен живым. Понятно, товарищ Трющев?
— Так точно, товарищ Сталин.
На этом встреча закончилась».
Глава 2
Барон, переславший мне отрывки из воспоминаний Трущева, не поленился густо нашпиговать их своими «жизненными наблюдениями».
Еще на отдыхе в Турции его без конца донимал творческий зуд. На этот раз он развернулся по полной. Мне пришлось долго просеивать сквозь сито современных требований к авантюрным романам «литературные красоты» и «психологические подробности», которыми барон изрядно нашпиговал свои тексты. Пришлось также недрогнувшей рукой пройтись по неуместным антимониям, касавшимся его взаимоотношений с Магдаленой фон Майендорф, без которых, как Шеель уверял в «преамбуле», история «чахнет, теряет стройность и становится похожей на палку.
Или на полицейскую дубинку».
Я сохранил только его хронологию.
«5 октября 1943 года. Ужин у Майендорфов.
Дядя Людвиг за столом вел себя раскованно. Не в пример Магди, которая после поездки в Копенгаген упорно избегала меня, он, по-видимому, уже считал меня членом семьи. К настороженности его дочери я относился с пониманием и не педалировал события.
За столом генерал неожиданно обрушился на Канариса.
— Какой провал! Какая недопустимая расхлябанность! Еско, ты должен иметь в виду — фюрер устроил этому ротозею в адмиральских погонах зубодробительный разнос. На совещании в ставке он в упор поинтересовался — знакомо ли начальнику военной разведки имя «Альберт Эйнштейн»?
«…— Конечно, мой фюрер.
— Тем хуже. Почему тогда его выпустили из страны?
Канарис доложил.
— Эйнштейн — физик, эмигрировал из Германий лет десять назад. Сейчас живет в США. Мой фюрер, на должность руководителя абвера я был назначен спустя несколько лет после его отъезда.
— И за все эти десять лет вы ни разу не удосужились поинтересоваться чем этот «физик» занимается в Америке. Ну, а о Нильсе Боре вы слыхали? Где он? Не знаете, адмирал? Что же, я просвещу вас. Бор тоже удрал и сейчас под именем Николы Бейкера разгуливает в Америке. Хорошо, если бы он только разгуливал… Нет, в компании с Эйнштейном и другими негодяями они денно и нощно трудятся на созданием урановой бомбы. У них одна цель — создать смертоносное сверхоружие и обрушить его на наши головы!
После короткой паузы фюрер напомнил.
— Насколько мне известно, операция «Июльский снег» была поручена вам. Что же вы молчите?
— Бор находился под постоянным надзором гестапо, — отпарировал Канарис.
— Нет, адмирал! — перебил его фюрер. — Именно вы несете ответственность за то, что ваши люди предоставили ему возможность бежать! Вы согласны со мной, Гиммлер?»
…После короткой паузы Майендорф подытожил.
— Теперь дело за малым — отыскать Бора! Это дело моих сотрудников. Они уже освоили метод сверхчувственного обнаружения вражеских подводных лодок по карте, так что пусть потрудятся на новом поприще.