Супермен для феминистки
Шрифт:
– Анфифа, – Федор поднялся к себе, замечая на ходу недоуменные взгляды сотрудников, – шо мной што-то не так?
Анфиса развела руками и принялась нервно накручивать блондинистую прядь на пальчик. Она глядела на него и думала, что сказать сначала. То, что у Федора под глазом здоровенный, на полщеки, синяк? Или то, что у него недостает переднего зуба? Может, лучше акцентировать его внимание на том, что его дорогой костюм безнадежно испорчен? Хотя, в данный момент его наверняка бы обрадовал тот факт, что туфли практически не пострадали. Носки, по всей видимости, тоже остались целы. Анфиса решила ободрить Федора и для начала улыбнулась ему пленительной улыбкой, на которую только была способна. Но Федор пожал плечами и прошел в кабинет.
Мотя проводил подружек до Алевтининого подъезда. Пока
– Вопрос жизни и смерти… – говорила одна, та, что была посимпатичней.
– Только красное. Сыщик должен упасть замертво! – отвечала ей кровожадная Василиса.
Что после таких слов можно было подозревать? Только то, что думал Мотя: девицы решили замочить мужика по кличке Сыщик. Василиса к тому же требовала море красной крови. По Мотиной шкуре пробежала нервная дрожь. Да, эта Василиса не тот мужик в переулке. Ее голыми руками не возьмешь. Нужен план. Четкое представление о том, каким образом заманить ее в расставленную сеть. Но об этом уже пусть позаботится шеф. На то он и шеф, чтобы всякие планы составлять, а он, Матвей Подберезкин, сегодня доведет Василису до подъезда и отчалит восвояси. Если попытаться зажать ее на темной площадке, она заверещит так, что переполошит всю округу. Испугается, начнет осторожничать, тогда ее ничем не возьмешь.
Подруги еще долго обсуждали завтрашний день. Моте до такой степени надоело стоять за деревом, что он был готов выскочить и задушить болтливых девиц собственными руками. Только то, что пока он будет душить одну, вторая завизжит, как будто ее режут, а не душат, останавливало Мотю. По пятому разу до него донеслось про «только красное», в десятый раз он услышал, что Сыщик должен выпасть в осадок, в сотый раз подруги пожелали друг другу спокойной ночи. И после такого кровожадного плана они смогут спать спокойно? Мотя покачал головой. А шеф называет его бессердечным! По сравнению с этими валькириями он – ангел, хоть и падший. Пока они целовались на прощание, Мотя не выдержал и плюнул. Ему было противно смотреть, как целуются две лесбиянки. «Точно, – догадался Мотя, – они из этого общества. Тогда все объясняется просто. Василиса возвратила деньги потому, что получила их от мужчины. Убивать они, кстати, тоже собираются мужчину. И еще неизвестно, сколько на их счету трупов». Становиться одним из них Мотя не хотел. Как только подруга Василисы скроется в подъезде, та почапает к дому. Он проводит ее и отправится есть, кушать, жрать! Желудок немедленно отреагировал на призыв.
Василиса услышала зов голода и обернулась в сторону дерева. Во дворе было темно, она никого не увидела.
– Подожди! – С крыльца подъезда ей кричала Алевтина. – Сейчас я выйду с Манькой!
«Час от часу не легче, – подумал Мотя, – сейчас притащит еще одну болтливую девицу!» Он чертыхнулся и решил, раз жертва его не заметила, то он спокойно может сесть под этим деревом, а не стоять столбом. Через минуту жертвой стал он сам. Хорошо, что вовремя успел заметить, как на него несется огромная черная собака. С проворством горной антилопы Мотя забрался на дерево, у которого только что безмятежно сидел. Собака попыталась ухватить его ботинок, но только зря раскрыла клыкастую пасть. Мотин ботинок сорок пятого размера юркнул на ветку как птичка.
– Манька, – заорала Алевтина, – что за дерьмо ты там опять нашла?!
«Стерва, – подумал Мотя, – еще обзывается!» Он стоял на толстом суку раскидистой яблони, которая еще лет десять назад напрочь забыла, что такое яблоки на ее ветках, и держался за сучки поменьше. От каждого порыва ветра они качались вместе с Мотей, угрожая ему физической расправой за нарушение их спокойствия. «Ничего, – успокаивал себя тот, – когда-нибудь собаке надоест караулить
– Манька, – заорала снова Алевтина, – пойдем домой!
Мотя возвел глаза к небу, благодаря судьбу. Но своенравная собака не собиралась выполнять команду хозяйки. Она лишь повиляла обрубком своего хвоста и продолжила стоять под яблоней.
– Пошла, пошла, – шикнул на нее Мотя. В ответ он услышал глухое рычание.
– Нет, ну что за вредное животное, – принялась рассуждать вслух Алевтина, – опять нашла кошку на дереве и собирается ее караулить до утра. Манюня, я пошла домой. Надоест, приходи. – Алевтина оставила открытой подъездную дверь и скрылась.
От ужаса Мотя чуть не свалился. До утра?! Он не выдержит и часа. Вернее, это скрипучее дерево не выдержит его могучего тела. Сам бы он век не спускался отсюда, видя под собой страшную звериную пасть, готовую его растерзать в любой подходящий момент.
– Отец небесный, – взмолился Мотя, чувствуя, как его трясущиеся руки ослабевают, – помоги!
Видимо, бог услышал его молитвы и отправил помогать Забелкина.
Забелкин караулил Алевтину в кустах. В принципе, ему не столько нужна была сама Алевтина, сколько доберманша, которую она выгуливала, он точно это знал, каждый вечер. Увидев, что девицы возвращаются с «хвостом», Забелкин очень удивился. Сначала он подумал, что идущий за ними мужчина – очередной кавалер Алевтины, но тот так старательно пытался казаться малозаметным, что вызвал у Забелкина подозрение. Разглядеть, кто это был, Забелкин не смог. Кавалер спрятался за дерево и прикинулся столбом. Списав все это на ревнивого придурка, Забелкин продолжил высиживать в кустах свои яй… кхе-кхе… планы. Время тянулось нескончаемо долго, Василиса с Алевтиной болтали без умолку. Забелкин, хоть и не слышал, о чем они говорили, был уверен, что они обсуждают его.
– Жизни и смерти… должен упасть замертво… – Они могли так говорить только о нем.
Это не очень опечалило бывшего Василисиного гражданского мужа, ничего другого от коварных жены и ее подруги он и не ждал. Другое беспокоило Забелкина – когда же выбежит доберманша?
Но когда та появилась на горизонте, Забелкин растерялся. Собака вместо того, чтобы опрометью бежать в ловко расставленные им сети, пронеслась мимо него к дикому саду, где скрылся мужик, сопровождавший девиц. На зов Алевтины она вообще никак не отреагировала, что также не удивило Забелкина. В этом случае собака была права – незачем слушаться безмозглых девиц. Но то, что она не возвращается оттуда, стало его тревожить. Тем более слова Алевтины о том, что собака может гулять до утра, фактически потрясли Забелкина. До утра с больной ногой он не мог сидеть в кустах! Нужно было срочно принимать какие-то меры.
Забелкин вылез из своего укрытия и, согнувшись в три погибели непонятно отчего, направился в сторону собаки. Еще издали он заметил, что шерстяная дура караулит кого-то под раскидистой яблоней. «Кошку», – подумал Забелкин и решил действовать иными методами. Они были просты до безобразия.
Забелкин выпрямил одну погибель и с криком индейцев страны заходящего солнца «А-яй-а!» кинулся на собаку. Та обомлела от такой наглости. Забелкин прыгнул на доберманшу и повалил ее на землю. Руками он обхватил ее мохнатую морду, зубами нащупал монету и рванул изо всех своих сил. В этот момент на него кто-то спрыгнул с дерева и дал деру. Забелкин понял, что на дереве сидела не кошка, а целая корова, удачно приземлившаяся на его спину. Но времени соображать, кто там был на самом деле, не было. Доберманша пришла в себя и требовала сатисфакции. Теперь пришла ее очередь рвать зубами, и первое, что в них попалось, была больная нога. Забелкин заревел белугой и выпустил собаку. Монету он проглотил. Испуганная доберманша опрометью бросилась к спасительному подъезду.