Супермен (сборник)
Шрифт:
Встретив меня двумя днями позже, он спросил, какие у меня идеи.
— Насчет чего? — не понял я.
— Как «насчет чего»? Насчет костюма!
Я попытался разыграть энтузиазм. Предложил Боголабу выкрасить меня в зеленую краску и надеть на меня маску чудовища. Чтобы непременно были клыки, с которых капает слюна — как со сталактитов. Меня можно будет назвать «Человек-Волк» и объяснить, что моя внешность — следствие того, что до восемнадцати лет я воспитывался среди волков, в пещере на территории Бельгии.
Боголаб задумчиво выслушал меня, потом нахмурился.
— Не пойдет, — сказал он наконец. — Сентиментальщина.
— Черт
— Нет, — отрезал он. — Что будет, когда ты вспотеешь?
— Когда я вспотею?
— Ну да. Что будет с зеленой краской? Нет, это не годится.
А как насчет маски палача? На голову надевается колпак — до самых плеч. С большими прорезями там, где глаза и ноздри.
— Для этого у тебя фигура неподходящая, — профессионально оценил меня Боголаб. — У тебя фигура, какая и должна быть у молодого парня. Это надо учитывать в первую очередь.
— Да, — согласился я. — Наверно, вы правы.
— Ясное дело, — сказал он. — Из этого и надо исходить. Раз ты не монстр, то монстра из тебя и не получится.
— Из шелкового платочка свиного уха не сделаешь, — заметил я.
На это Боголаб ничего не сказал. Он погрузился в размышления. Внезапно он улыбнулся и весело похлопал себя по животу.
— Появилась идея? — поинтересовался я.
— Кажется, да! Сделаем так. Наденем на тебя белую шелковую маску. Такую, как у Одинокого Скитальца, но только белую. Еще на тебе будут белые трусы и щегольская накидка из белого шелка. И белые туфли. И ничего больше. Все очень просто. Ты будешь Повеса-Инкогнито! Ты носишь маску, потому что на самом деле ты сын миллионера и не хочешь, чтобы твои родители узнали, что ты профессионально занимаешься борьбой, — это разбило бы их сердца. «БОРЕЦ-АРИСТОКРАТ — КТО ОН?» Ну, как тебе?
— Мистер Боголаб, — сказал я, — вы гений.
И я стал Повесой-Инкогнито. Барокко тогда как раз начинало проникать на ринг, и затея мистера Боголаба имела огромный успех. Победы устраивались мне регулярно. Боголаб объяснил мне, зачем это делается. Ну станет ли такой повеса-миллионер, как я, заниматься борьбой, если он будет терпеть неудачу за неудачей? Ясно, что борцом он должен быть отличным. Боголаб был доволен своей выдумкой, и я все чаще и чаще появлялся на рингах Западного Побережья. Однажды Боголаб сказал мне, что этот мой маскарад приносит пользу капитализму и свободному предпринимательству. Сейчас слишком много болтают о рабочем классе пояснил он. А если американцы увидят, каким ладным и крепким может быть сын богача, и намотают себе на ус, то это пойдет на пользу бизнесу.
«Все мы похожи на Боголаба», — печально подумал я. То же самое бывает и в кино, в цветных музыкальных комедиях, когда Хосе Итурби, играя что-нибудь классическое, вдруг переходит на буги-вуги. Тут мы аплодируем. В нас говорит тот же самый инстинкт, что заставляет нас в определенный момент подмигивать Кармен Миранде и Эстер Уильямс. Бывает такое тайное рукопожатие посредством подмигивания. Ведь классика — это только причуда, а вот все доходчивое нравится людям по-настоящему. Маленькое — это большое, слабый — силен, а бедняк — это богач. Но все это не идет в сравнение с тем, что доказывал людям я, человек в шелковой маске (как у Одинокого Скитальца, но только белой). Я словно говорил им: «Богатые бедны, а все живые когда-нибудь станут мертвецами».
Теперь у меня было целых четыре «я», или, во всяком случае, четыре
Чтобы решить, хороший я человек или плохой, непременно нужно было смотреть на карту. И лишь закулисный Босуэлл, Босуэлл в толпе, мог отдохнуть — и то лишь урывками.
Пять месяцев я путешествовал. Я объезжал деловые, покрытые копотью восточные и центральные штаты и выступал в индустриальных городах, чтобы рабочие дневной смены могли немного посмеяться для разрядки. По южным штатам я передвигался как бы ленивой трусцой, сделавшись олицетворенной надеждой белых, надеждой на что?.. Потом отправился на Запад. Все ускорилось. Очки в роговой оправе — долой. Надеть накидку. Маску. Белые туфли. Перед вами — Друг Капиталистов. Символ Свободного Предпринимательства. Но выступал только в отборочных соревнованиях. Гонг — и уход с ринга. В прихожую всемирной истории. Тот, кто борется с тем, кто борется с тем, кто борется с тем, кто в один прекрасный день спасет или убьет короля.
Однажды вечером, спустя полгода после того, как я надел в Лос-Анджелесе шелковую маску, я ужинал в Колумбусе, штат Огайо, с одним спортивным менеджером.
— Пару недель назад, — сказал он мне, — я виделся с Барри Боголабом. Он приезжал на Восток, чтобы разведать обстановку. Ведь ты на него работаешь, верно?
— Да.
— Ну, он мне так и сказал… А тот номер в Лос-Анджелесе ты неплохо устроил. Ну этот, как его, Повеса Неопознанный, что ли?
— Повеса-Инкогнито.
— Ну да, он мне так и сказал.
— И что же?
— Звучит неплохо. В следующий раз, как поедешь в Колумбус, прихвати с собой маску.
Вот так, постепенно, настоящий Босуэлл стал исчезать. Босуэлл умер. Да здравствует Босуэлл. Я все чаще выступал в качестве Повесы-Инкогнито. Газеты захолустных городков рекламировали меня вовсю. Не раз и не два мне случалось сидеть в номере паршивого отеля, глотать дорогое виски, кутаться в видавший виды халат (из-под которого выглядывал шелковый галстук) и, скрестив ноги и настроившись на демократичную ноту, поглядывать сквозь прорези в маске на репортера, пришедшего меня проинтервьюировать.
— Ага, все верно. Я кончил Кембридж. Но потом я сказал отцу, что у богачей сидячий образ жизни, а меня это не устраивает. Он, конечно, решил, что это все юношеские угрозы, ну а я стал развивать свое тело — и вот, можете на меня посмотреть.
— Правда ли, что ваше семейство входит в число четырехсот богатейших семей?
— Честно говоря, нет. Несколько лет назад один из моих дядей погорел, занимаясь коммерцией. Думаю, что сейчас моя семья находится где-то в самом конце списка пятисот богатейших…