Суперобъединение или второе пришествие Христа
Шрифт:
В Коломне в церквах русских, в церквах православных помолился памяти Галасия, епископа Коломенского, говоря в молитве,
– Спаси, боже люди моя!
В Обидимо, среди своих, прошла обида. Свой родственник, тайно информированный о моих грехах, смотрел на меня, как на обезьяну. Я не обижался. На обиженых воду возят. Уехал из Обидимо думу думати к Семёну Мелику, на речку Непрядву, что в ста километрах от тульского, русского Обидимо.
Семён Мелик, приятель-рыбак жил в чудесном месте, в местечке Хворостянка, что в часе пешего ходу на восток, от рыбной речки Непрядвы. Если от Хворостянки
Прибыл к Семёну Мелику 7 сентября, утром. Вечером, после рыбалки наблюдал, как по Непрядве гуси-лебеди крылами плещут, необычную грозу предвещают.
– Добро, Александр, знамение сие!
– произнёс приятель, - добрая будет рыбалка!
Домой пошли быстрым шагом, закат был в крови, пошли испуганные тучи. Казалось, дороге назад нет конца. Мелькали вёрсты, кручи, пашни совхоза. Не тронутая ветром Непрядва, убралась низким туманом, что княжна фатой.
В тот день в Непрядве утопил паспорт моряка. Без паспорта в море не выйти. Пути назад не было. Не стал расстраиваться, подумав: "Хватит метаться по миру! По миру прошёл нищую торбу нашёл. Буду рыбаком, как Мелик. Проживу".
Возвращаясь в Хворостянку, угодили под копыта степной кобылицы. Бешеная лошадь сквозь придорожную пыль от грозового шквала была не видна. Неслась кобылица навстречу кровавому закату, мчалась, летела и мяла ковыль.
– Дороги нет!
– закричал Мелик, - в сторону! Степная кобылица несётся вскачь!
Мы отскочили прочь с дороги взбесившейся лошади, подминавшей под себя степной ковыль. Если уточнить, кобылица мяла сорную полынь-траву. Убогие русские распахали чудесное место, ковыля, практически, не было. После дурной русской пахоты ковыль не произрастает на поле. Поэтому внуки забыли, какой он, ковыль-то.
Кобылица в беге потеряла подкову. На холме, где позже, пьянствовали, подкову передал землякам Семёна.
В Хворостянке ждали земляки Мелика. На двух горбатых "Запорожцах" мы поехали на шашлыки. Расположились на холме с полуразрушенным высоким памятником. Одиннадцать человек еле-еле втиснулись в два горбатых автомобиля, которые создало революционное сознание советского пролетариата. Для себя советские люди изготовили автомобили. Сделали их как-то горбато. Горбато сделали, горбато и жили.
Холм находился километрах в трёх к юго-востоку от Хворостянки. Снизу холма, в трёхстах восьмидесяти четырёх метрах к югу от памятника, в наступивших сумерках, виднелась какая-то церковь с ободранными куполами, похожими на кепки-каски старинных военослужащих.
Костёр раскочегарили жаркий, отодрав от памятника икону. Икона сохранилась чудом, и была совершенно сухая. Щепа от оклада иконы пригодилась для разжигания костра. Дубовые дрова из последних дубков, кои мы вырубили в дубраве, у реки Смолки, неплохо горели.
Шашлыки были изумительны! Земляков Семёна Мелика было девятеро. Старики - Владимир Андреевич Калитин и Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский рассказывали о свояке, о рыбаке Дмитрие. Дмитрий на этом месте прищучил браконьеров из Татарстана, отобрав у них рыбу.
Боровский
Часа в два ночи обнаружили, что умер Миша Бренок. Кое-как собрав монатки, отвезли тело его в Монастырщино, печально разъехались по деревням.
8 сентября, на восходе солнца утро было мгляно, ничего не видно вблизи. Над полем места Хворостянка взошла и расточилась мгла. Мгла облаком суровым заволокла грядущий день.
Утром ушёл от гостеприимного приятеля, покинул Хворостянку, уехал назад, в Санкт-Петербург, приговаривая:
"Не ровён час! Час ещё не ровён! Не буду спешить противу поганых, утаю лица от бестудных. Смерть случится им, не мне, общую чашу позора с погаными делить не буду!"
Битве моей срочной с детским мировоззрением человечества помешала нелепая смерть Михаила Бренка.
Примечание редактора: автор доказывает, что битва на Куликовом поле была не 8 сентября по новому стилю, как утверждают советские энциклопедии и энциклопедия Кирилла и Мефодия 2003 года, а 21 сентября (8 сентября по старому стилю), как утверждает и патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй.
По "пути" в Санкт Петербург, сделав крюк в 333 километра, "пол-лаптя" по карте, заехал в город Саров к Прохору Исидоровичу Мошнину, мысленное благословение получить. Мошнина я за святого почитал, преподобным его называл.
Не пустили меня в Саров. Сказали, что нельзя. Намекнули, что в Сарове атомные бомбы изготавливают, радиоактивные отходы в Мордовском заповеднике закапывают. Посторонние могут рассказать об этом иностранным шпионам.
Отошёл я от входного турникета города Саров, отступил, с непокрытой головой. Виртуально, мысленно надел боевой, ратный шлем Дмитрия Донского. Повторял, не про себя, про них:
"Теперь-то бог хранить Вас не будет! С Богом иду на Вы!"
Якобы отступив, вдруг развернулся. Побежал, неудержимо понёсся навстречу филистимлянам-книжникам. Непроницаемая пирамида готова в чертежах. С помощью непроницаемости, уверился, что человечество обратит-таки внимание на Суперобъединение. Иначе, для чего я жил?
По прибытии в Санкт-Петербург восстановил паспорт моряка. В 1996 году, в день усекновения главы Иоанна Предтечи прибыл на теплоход "Hispaniola" английской компании "Sea Venture". В море завершил теоретическую работу по синтезу непроницаемого материала, из которого должны состоять грани пирамиды. 21 сентября 1996 года рукописи были украдены, а на меня в этот день было совершено, известное читателю, покушение. Пришлось срочно бежать с теплохода и начинать работу заново уже в Санкт-Петербурге. Но нигде не чувствовал себя в безопасности.