Суперзвезда
Шрифт:
Кэсс на два дня заперлась в своей комнате, прислушиваясь к тому, что происходило внизу.
— Брат просто рассвирепеет. Он подумает, что я его предал, — нервничал Джеф.
— Ты ни при чем. Глупая девчонка сама виновата, — успокаивала его Бев.
— Через два дня он будет звонить. Страшно подумать, что он сделает, если узнает.
— Он ничего не должен узнать. Мы можем все уладить.
На третий день Кэссиди наконец попыталась одеться и спуститься к завтраку, но она еще не знала, что ожидает ее внизу. На кухонном столе лежала «Лос-Анджелес таймс», развернутая на светских сплетнях. Заголовок гласил: «Том Глисон,
На следующее утро в восемь Кэсс, вопреки ее воле, под чужим именем отвезли в госпиталь и немедленно дали ей валиум, чтобы она успокоилась.
Сознание вернулось в виде страшной, рвущей, пульсирующей боли. Она пыталась закричать, но голос пропал. Она чувствовала невыносимую сухость во рту. Руки ее были привязаны к металлическим планкам кресла, ноги подняты, пятки закреплены в тисках, колени раздвинуты. Свет над головой бил в глаза, все тело пронизывала невыносимая боль. Медсестра дала ей еще успокоительного, но Кэсс отчаянно сопротивлялась наступающему сну. Надо было бороться, чтобы спасти ребенка. Слезы заливали ее опухшее лицо, но рыданий не было. Глаза врача над зеленой хирургической маской казались добрыми и усталыми. Затем боль между ног и в животе повторилась, на этот раз пульсируя. У боли есть свой ритм — удар, затишье, удар, затишье. Кэссиди закрыла глаза и попыталась представить, что она где-то далеко отсюда. Но изменение внутри ее тела было слишком сильным — и она возвратилась в реальность. Что-то произошло, она это чувствовала. Потом все куда-то пропало, она больше ничего не помнила.
Поздно вечером Кэссиди проснулась и увидела у своей кровати белую фигуру в жесткой накрахмаленной белой шапочке поверх тугого пучка волос. На фоне флуоресцентных ламп холла это существо казалось нереальным.
— Что произошло? — прошептала Кэссиди.
— О, ты проснулась. — Существо уставилось на Кэсс поверх своих очков. — Я мисс Карпентер, твоя медсестра.
Затем она рассказала своей юной пациентке, что у нее была перфорация матки во время «процедуры» и потребовалась команда из семи врачей, чтобы за четыре часа остановить внутреннее кровотечение и спасти жизнь Кэссиди.
— Ты скоро поправишься, дорогая, — мягко произнесла мисс Карпентер и, улыбнувшись, добавила: — Опасность миновала, тебе повезло, что ты выжила.
— Нет, — глухо сказала Кэсс. — Лучше бы я умерла…
Только потом она поняла, что просто ее время еще не пришло. Горе от потери Тома, невыносимое чувство пустоты внутри и страшное ощущение полного одиночества переполняли ее душу. С этого момента Кэсс знала, что никогда больше не позволит себе влюбиться.
Спустя два дня Кэсс выписалась из больницы вопреки настоянию врача и с двумя сотнями долларов в кошельке села на автобус до Нью-Йорка.
ГЛАВА 8
Как одеться для папы, которого ты не видела более двадцати лет? Кэссиди рассматривала вещи, привезенные из Нью-Йорка. Все это никуда не годилось. Она покачала головой: ситуация показалась ей смешной. Наконец она выбрала светло-голубой кашемировый свитер, бежевые брюки из мягкой шерсти «Дольче и Каббана»
Подойдя к столовой, она встретилась глазами с Рей, которая, как ей показалось, стояла у дверей, чтобы поддержать ее. Рей тепло улыбнулась Кэссиди и кивнула головой. Кэссиди кивнула в ответ, и ей стало легче. Она не хотела плакать. В конце концов, он был всего лишь ее отцом.
Затем она увидела Джонатана. У ее брата была слишком длинная стрижка, закрывающая большую часть лица. Когда он взглянул на нее, она так и не смогла увидеть его глаза.
— Привет, — произнесла она еле слышно, все еще продолжая смотреть на Джонатана.
Теперь заговорил отец.
— Ну, ну… — Он улыбался. — Прости, что я не встаю.
Взглянув на отца, Кэссиди увидела все тот же гордый лоб, пронзительные голубые глаза, острые скулы, которые она так хорошо помнила. Волосы стали серебряными, но это был все тот же отец. Его голос, его мягкий баритон, она слышала в своих мечтах. Роджер указал на стул справа от него, стул слева уже был занят Джонатаном.
С высоко поднятой головой Кэссиди прошла через комнату, стараясь идти, чтобы не оступиться. Она хотела показать этим мужчинам, которые были ее семьей, что она вполне владеет собой.
Сев рядом с отцом, она аккуратно положила на колени льняную салфетку и взглянула прямо на отца.
— Доброе утро, папа, — спокойно произнесла она.
Роджер улыбнулся и сказал:
— Доброе утро, Кэссиди. Я рад, что ты пришла. — Затем посмотрел на Джонатана и прибавил: — Мы очень рады, что Кэссиди с нами, не так ли, Джонатан?
Джонатан бросил взгляд на Кэссиди и произнес с той же интонацией, что и отец:
— Конечно, я рад тебя видеть, Кэсс. Сколько времени прошло.
Кэссиди отпила кофе из чашки, что стояла перед ней.
«Как изысканно», — подумала она, взглянув на стол. Яичница из взбитых яиц, бельгийские вафли, свежие фрукты и домашние круасаны на серебряных тарелках. Стол был сервирован посудой из тонкого китайского фарфора.
Встреча не обещала быть задушевной, Кэсс сразу же почувствовала какой-то холодок. Что касается ее брата, то она была слишком зла на него, чтобы думать о примирении. Отец казался сегодня мягким, даже несколько усталым.
— Ты выглядишь почти так же хорошо, как я себя чувствую. Врачи советуют не принимать все близко к сердцу, поменьше думать о работе. На самом деле они хотят приковать меня к постели. — Он взмахнул рукой, словно отгоняя все неприятности. — Я не согласен. Я чувствую себя бодрым и здоровым. Не знал, что ты любишь, поэтому велел приготовить всего понемногу.
— Этого достаточно, чтобы накормить целую армию, — ответила Кэсс.
В комнате повисла тишина. Спустя минуту Роджер и Джонатан продолжили свой разговор, насколько поняла Кэссиди, они обсуждали фильм «Опасные желания». Все было так мирно, будто они, как обычная семья, завтракают втроем каждый день.
Они говорили о новом директоре, которого рекомендовал глава «Колоссал» Джек Кавелли.
— Очень уж он несерьезный. Достаточно посмотреть на его ранние картины, — сказал Роджер.
— Согласен. Все знают, что он мошенник, совершенно полоумный. Но именно поэтому Кавелли и назначил его.