Суррогат мечты

Крячко Григорий

— Там что, церковь? — спросил он Ивана.

— Да, старая уже, скоро сама развалится. Ее еще после Первого Взрыва бросили, батюшка, говорят, еще год там прожил и все-таки не выдержал, сбежал.

— Идем туда, — решил капитан. — Вечер уже скоро, ночью по Зоне мы не пойдем. Периметр скоро?

— Завтра после обеда, думаю, дойдем, — предположил Иван. — Там у ваших блокпост большой. Туда и выведу. Хотя в Зоне гиблое дело — загадывать наперед.

Таченко снял шлем, вытер лицо рукавом. На мокром лбу и щеках остались грязные разводы.

— Идем в церковь.

Иван подставил плечо раненому Алексею. Парень и правда

был вполне в состоянии ходить, но отчаянно ругался, скрипел зубами и хрипел, как загнанный конь. Рана была неопасной для здоровья, но болела нещадно, тем более от дозы обезболивающего начало скакать давление, и боец рисковал просто потерять сознание.

По пути Таченко шел рядом с ходоком.

— Как думаешь, кто на нас напал?

— Да тут и думать нечего, — пожал свободным плечом Иван. — Местные бандиты. Мародеры, в основном беглые уголовники и просто гопота окловсяческого разлива. Тупые и агрессивные, но при этом трусливые. Своего рода шакалы. Опасны вот такими вот стаями, тогда их надо беречься. А в одиночку только на такого же одиночку сунутся. И то, только если сами вооружены.

— Много их тут ошивается?

— Не знаю точно. Такую вот банду во второй раз вижу. А по трое-четверо довольно часто. В основном сами за периметр не лазят, засядут возле него и ждут ходока. Там и грабят. Приметили, видать, где наши часто ходят и места удобные есть. Вот и навострились.

— А сами вы почему с ними не воюете? — Анатолий удивленно поднял бровь.

— Кому воевать? Мужики одиночки, сами по себе, даже вдвоем редко когда ходят, чаще все сам на сам. А если кто-то из ходки не вернулся, так пусть ему Зона пухом будет. Если на меня, скажем, нападут, то отстреливаться, конечно, буду…

— А если на твоих глазах на такого же, как ты? — прямо в лоб спросил капитан.

Иван помолчал, потом все же ответил.

— Не знаю. Сложный вопрос. Если хороший человек, приятель мой — то помогу, конечно. А если не виделись даже, то сам посуди, какой мне резон за него под пули лезть? А если меня самого зацепят, он-то меня на себе потащит? Вряд ли. Вот и думай…

Таченко шел молча, играя желваками на скулах. Иван примерно знал, что сейчас творится в голове Анатолия. «Шкура, мразь, эгоист, такой же мародер…» Этих слов Иван наслушался уже достаточно. И не обижался. Какой смысл дуться на правду, сказанную в глаза?

— Нет у вас лидера. Главаря, который бы всех в кулак собрал, — выдал наконец капитан. — Тогда врезали бы вы этим отморозкам. А пока так и будете по кустам прятаться.

Иван невесело усмехнулся.

— А кто им станет? Уж не ты ли? Да и кому это надо? Кто под этого лидера пойдет? Он же не просто так будет за всех ответственность нести. Его ж, как пахана бандитского, кормить — поить надо, скидываться придется. А нам это надо? Самим бы на хлеб добыть. Тем более, какой в нем смысл, в лидере этом? Он что, каждого из нас в Зону провожать будет, рядом с оружием идти, защищать, потом обратно выводить? Нет. Ну и толку от него тогда? Лишний нахлебник, вот и все.

— Дурак ты, извини за грубость. И все вы дураки…

— Зато ты один умный, — не удержался Иван в ответ. — Такой умный, что сам в говно залез, а вылезти помочь меня просишь. Зона это Зона. И здесь твой ум и идеализм меньше всего кому-то нужны.

Таченко ничего не ответил, да Иван и не ждал. Не отлупил — и то ладно. А ведь и сдачи не дашь, мигом

пристрелят. Совершенно безнаказанно, ведь до периметра совсем рукой подать, там он, вон, за холмом далекой железнодорожной насыпи.

У Ивана поселилось тревожное предчувствие. Военные теперь вполне могут обойтись и без него. У Таченко — то еще ума хватит удержаться от карательной акции, а вот Чебурной выглядит мужиком крутым на расправу. Шарахнет от бедра очередью — и все. Анатолий с лейтенанта голову не снимет и даже в морду не даст. Разве что спасибо трупу за услуги проводника скажет. Ну, максимум, похоронить велит. И все. А жить-то еще очень охота! Иван уже понял, что сбежать не выйдет (да и смысла особого нет), и потому лихорадочно думал, как бы не допустить худшего развития сюжета.

— Шел бы ты из Зоны куда подальше, — вдруг посоветовал ему капитан. — Человек ты живучий, настырный, нашел бы себе применение в жизни без проблем. Вижу же, что не острых ощущений на задницу ищешь, как некоторые. Неужели мало работы на земле? Мирной, где никто тебя не подстрелит и не съест. Зачем тебе тут умирать?

— Не найду там себе места, — просто и коротко ответил ходок. — Черт его знает, почему, но я тут уже прирос намертво. На и не ждет меня никто.

— Понимаю. Как и я в армии. Да только что-то много у меня с ней несогласий в последнее время возникло. Мысли разные нехорошие шевелятся.

— Какие? — просто для поддержания разговора поинтересовался Иван.

— Всякие-разные. Например, почему мои начальники, командующие войсками Коалиции, которые охраняют Периметр, не предпринимают ничего, чтобы вычистить Зону от разной погани? Забор поставили и довольные, мол, решили проблему. А оно не так просто выходит. Вот представь себе, что будет, если Зона возьмет да расширится? Удержит ее этот забор?

— Нет, — честно сознался ходок. — Ее вообще, по-моему, ничто не удержит.

— И я о том же. Значит, надо брать оружие и выжигать все каленым железом к едрене фене. А генералы что-то головы чешут, мудрят, сами себя перехитрить хотят, что ли?

Иван почесал затылок.

— Вряд-ли все там так просто. Чины в погонах не только ведь святым духом питаются и живут не на одну зарплату. Скорее всего, уже успели прикинуть, какая им выгода от Зоны и куда это можно реализовать. Зачем им резать курицу, несущую им золотые яйца? Проще отгородить Зону от остального мира, как своего рода заповедник, и таскать отсюда добро.

— А люди будут гибнуть?

— А кому есть дело до людей? — невесело хохотнул Иван. — Разве что только этим самим людям. Сытый голодного не поймет.

— Какую-то чушь городишь, — вскипел вдруг Таченко, но тут же умолк.

Каменные желваки обозначились на его скулах. Тяжелые мысли ворочались в голове.

Церковь нависла над головами людей потемневшим и поехавшим чуть в сторону куполом, страшная, мрачная, тяжкая, как православное проклятие. Иван в принципе никогда не любил храмы и все с ними связанное — такая загробная неизбывная тоска его одолевала здесь. Пару раз его по молодости «за неподобающий внешний вид и отсутствие почтения к божьей обители» из церкви выставили, и Иван не на шутку обиделся. Здесь же, в Зоне, церковь он видел только издали. Но, по словам одного из ходоков, ничего опасного здесь не водилось, и потому Иван повел военных сюда. Все-таки со стратегической точки зрения стены лучше голополья и топей.