Суррогатная мать
Шрифт:
Осторожно, чтобы не разбудить, она положила девочку в ванночку. Укрыла одеяльцем. Посмотрела на нее. Потом присела рядом и нежно положила руки на детскую шею.
Вдруг внутри у нее словно искра проскочила.
Она.Эстер подумала о ребенке как о «ней». Именно как о девочке. Как сделала бы настоящая мать.
Вероятно, это должно было что-то означать. Что она, в конце концов, все-таки хорошая мать. Что она не испытывает к ребенку ненависти. Что она способна заботиться о нем.
Эстер закрыла глаза,
Так что она просто должна это сделать. Должна.
Она снова положила руки на шею ребенка. Попробовала заговорить с ним, но не смогла выдавить из себя ни слова. Неожиданно она заметила, что плачет. Это мешало ей.
— Прощай… прощай, малышка…
Все еще всхлипывая и стараясь делать это как можно тише, чтобы не разбудить младенца, она в третий раз положила руки на тонкую шейку.
И начала сжимать пальцы.
Глава 80
Дом был окружен. Филу с трудом верилось, что здесь кто-то живет. Он выглядел заброшенным: стены покрыты заплатами из листов черного пластика и деревоплиты, доски обивки местами полностью сгнили. На крыше не хватало черепицы, а двор снаружи, забитый горами рухляди, напоминал страшный сон инспектора по охране труда и технике безопасности.
Место было вполне подходящим. Он был уверен в этом.
Команда разошлась по позициям. Фил стоял возле того, что должно было быть главным входом. Рядом расположилась группа, вооруженная ручным тараном, готовая выбить дверь. Фил включил рацию и подал сигнал.
Таран сработал безотказно.
Дверь разлетелась в щепки.
Они ворвались внутрь.
Руки Эстер лежали на шее ребенка, когда внезапно она услышала шум.
Это был сильный удар, напоминающий взрыв. Сначала она решила, что это землетрясение или бомба. И первой ее мыслью было, не разбудит ли это ребенка.
Потом она услышала шум позади себя. Крики, топот, огни, какие-то фигуры.
В ее доме. В еедоме!
Потрясенная, она обернулась, пытаясь сообразить, что происходит. И ничего не поняла. Она не понимала, что случилось. Она очень испугалась, и это было единственное, что она знала наверняка.
Здесь были мужчины. И женщины. У некоторых в руках были страшные ружья. Все кричали на нее. Отдавали ей команды. «Отойти в сторону, лечь на пол…» И все в таком роде. Она переводила взгляд с одного на другого, пытаясь сообразить, чего они все-таки от нее хотят. «Лечь, отойти в сторону…» Целятся в нее из ружей.
Сердце ее стучало так, будто готово было вырваться из груди. Она не знала, что делать. Она отвернулась от них, и тут они закричали еще громче и подошли к ней ближе. Она посмотрела на ребенка. Девочка начала просыпаться.
В отчаянии она схватила его и вынула из кроватки. Теперь она снова должна укачивать его, чтобы он заснул. Ему нельзя позволить проснуться, только не сейчас. Она прижала ребенка к груди и резко обернулась.
Они на шаг отступили от нее. Все продолжали кричать, но теперь в этих командах было больше слов. «Положить ребенка, отойти назад, лечь, положить руки за голову…» Это было словно игра, в которой она не знала правил и поэтому не могла их придерживаться.
Поэтому она еще крепче прижала ребенка к себе.
Он начал плакать.
Она закрыла глаза. Мысленно пожелала, чтобы они все исчезли.
Анни сконцентрировалась на открывшейся перед ней картине. Она видела Фила впереди группы, твердым голосом отдававшего распоряжения. Она быстро сориентировалась в обстановке. Сначала проверила наличие входов и выходов, откуда их можно было бы атаковать. Здесь сразу расположились бойцы оперативного отряда. Потом она огляделась по сторонам.
Ей приходилось сталкиваться с нищетой и запустением, но это место было одним из самых отвратительных. Оно напоминало заселенный бездомными заброшенный гараж или какую-то хозяйственную постройку. Здесь были намеки на домашнюю обустроенность: кресла и диван с разложенными на них салфетками. Но мебель была старая и ветхая, словно принесенная со свалки. Детской кроваткой служила ванночка из проржавевшего металла. Присутствовала и своего рода кухонная зона, но Анни ни за что не согласилась бы есть то, что там будет приготовлено.
Но самым страшным во всем этом был человек, который держал на руках ребенка. Она ожидала увидеть нечто необычное — что-то или кого-то. Но оказалась не готова столкнуться с существом, представшим перед ними. Высокий, выше метра восьмидесяти, в линялом летнем платье в цветочек, надетом поверх минимум двух маек и футболок, в отвратительных грязных джинсах и старых ботинках. Из-под съехавшего на бок парика видна бритая голова, на лице — макияж, нанесенный как будто без зеркала. На лице двухдневная щетина.
Анни попыталась преодолеть приступ отвращения и сосредоточиться. Она представила себе Грэма Идеса, когда тот во время их последней встречи лежал, всхлипывая, в дешевой гостинице, снедаемый раскаянием и угрызениями совести, и молил их вернуть ребенка — последнюю связь с его погибшей женой.
Она смотрела на Фила, который стоял впереди и говорил своим успокаивающим и убедительным голосом, как во время допроса, на котором он заставлял подозреваемых раскрыться. Крики и размахивание оружием себя не оправдали, а только заставили Эстер еще крепче вцепиться в ребенка. Поэтому он изменил тактику. Сейчас он просил ее положить ребенка и отойти. Но его слова, как бы мягко они ни были произнесены, похоже, тоже не произвели никакого эффекта. Анни подумала, что знает, почему это происходит.