Сувенир для бога
Шрифт:
– Да вас тут сотни тысяч! Когда вы сражались в лабиринте, мне казалось, вас гораздо меньше.
– Хм, а ты не думал о том, что такой лабиринт... не один?
– в два голоса воскликнула Освенца.
– Представь, таких лабиринтов бесчисленное множество и в каждом из них своя армия спасателей. Отроки, фэзиры, клемены, парсизоты, мартироры, грулы, арки - Боже, всех не упомнишь!
– бьются отчаянно за души таких, как ты.
– И что, в каждом лабиринте свой дьявол?
– Валька с недоверчивым видом слушал оракула.
– С какой стати?
– наморщила лоб
– Ах, да! Как я догадываюсь, ты даже допустить не можешь, что Юфилодором способен управлять еще кто-нибудь, помимо Виораха.
– Нет, дьявол один, - покрутила головой фэзира-оракул.
– И то, что именно ты увидел его и был удостоен чести беседовать с ним... Не знаю, каким твоим грехам или благодеяниям обязан ты встрече с дьяволом.
– Ты сам-то знаешь, приятель?
– Владомир по привычке хлопнул Дьяченко. Удар, правда, пришелся не по плечу, а выше - по затылку.
– Ну ты, громила! Осторожней!
– огрызнулся Валька. В ответ все дружно рассмеялись.
– Так за что тебя выбрал Виорах?
– повторила Освенца.
– А черт его знает!
– Дьяченко почесал гудящий затылок - от души заехал по нему здоровяк-отрок.
– Грехи, добродетели... Фигня все это. Нет во мне ничего такого, за что меня должен был бы выбрать дьявол. Или Бог. Разве что... но это вряд ли.
– Нет уж, договаривай. А то опять схлопочешь!
– с нарочитой угрозой надвинулся на Дьяченко Владомир.
– Что ты лезешь?! Этой вещи у меня все равно больше нет!.. Я отдал ее Виораху, а он приказал сотворить из нее нового бога. Теперь этот бог громит Юфилодор.
– Так скажи, человек, не таи, что же это за страшная вещь, с которой не справился даже дьявол?!
– голос оракула звучал как один.
– Оззо. Сувенир для бога.
Спутники Дьяченко не нашлись, что сказать. Наступила тишина. Вернее, все вокруг, казалось, осталось прежним: восторженные, ликующие возгласы продолжали взлетать, вместе с теплым дыханием устремляясь к своду, спасатели душ шумно, взахлеб делились друг с другом счастьем и радостью, неожиданно обретенными в аду. И только Амелиска, Освенца и Владомир настороженно молчали, озабоченные той правдой, которую, сам того не желая, выдал сейчас человек. Дьяченко переводил с одного на другого непонимающий взгляд.
– Чего я такого сказал, ребята? И вообще...
– Валька остановил взор на девушке.
– Ты когда-нибудь расскажешь, что такое ваш псирак?
Девушка переглянулась с оракулом.
– Хорошо, я скажу, - кивнула Освенца.
– Высшая точка в битве за души. Мы ждем наступления псирака, как милости Господа. Когда все души освобождены, остается последний шаг - вернуть их в миры живых. Среди этих миров есть и ваш, мир людей. Не самый, конечно, гармоничный и упорядоченный. Но Господь отметил его особым знаком, особой любовью. Мы обязаны с этим считаться. Бог любит души, живущие в мире людей.
– И поэтому все мы здесь, - добавила Амелиска.
– И души, которые отныне свободны, тоже здесь. Видишь их?
Девушка указала рукой на розово-сиреневую дымку, нежно стлавшуюся вдоль берега огненной реки. Валька
– Боже, они же сгорят сейчас!
– в безотчетном порыве воскликнул Дьяченко.
– Там жара, наверное, покруче, чем в литейном цеху.
Седьмой глаз Освенцы замер, внезапно прекратив свой нервный бег. Наверное, впервые он засветился неподдельным интересом к человеку.
– Так надо. В этом как раз и заключается механизм псирака. Скоро ты увидишь, как происходит возвращение душ, но сейчас... Меня очень, повторяю, очень беспокоит твой рассказ про Оззо. Я пока не знаю, какой вред он может нанести нам, но чувствую: новый демон еще проявит себя. Поэтому нужно спешить.
– Нужно спешить!
– подхватили в два голоса девушка и мужчина отроки.
*22*
Огненный Звен не щадил ни лба, ни щек, иссушивал кончики волос. Кожа на лице Дьяченко мгновенно подрумянилась, потрескалась, теперь и вовсе грозила лопнуть. Как ни странно, боли при этом Валька не испытывал. Он во все глаза наблюдал за подготовкой к псираку. Группами по 20-30 бесконечно любимых Богом созданий сиреневые души сажали в серебристые суденышки, в большом количестве расставленные на берегу. Они походили на корабельные шлюпки - с той лишь разницей, что имели тупые концы с обеих сторон. Дьяченко удивлялся: ни весла, ни гребца. Спустив лодку в огненную реку, стараясь не касаться ее смертоносной лавы, оттолкнув суденышко от берега, отроки, клемены или парсизоты некоторое время молча смотрели, как плывут спасенные души. Пока...
Когда это произошло в первый раз, от прихлынувшей к сердцу крови Дьяченко думал, даст дуба. А случилось вот что. Лодка с душами, излучавшими сиреневый свет над серебристой палубой, плавно удалялась от берега. Лава то мягко ластилась к ее бортам, то, внезапно забурлив и колыхнув золотою массой, грозилась накрыть ее. Но лодка шла и шла, едва заметно покачиваясь, казалось, абсолютно неприступная для жидкого огня... Как вдруг в мгновение ока суденышко вспыхнуло и, сгорев за считанные секунды, растаяло призрачной дымкой.
Онемев на доли секунды, в следующий миг Дьяченко завопил что есть силы: - Амелиска, они сгорели!! Что ж вы сделали, изверги?!
– Успокойся. Человек, ты чересчур эмоционален, - осуждающе покачала головой Освенца.
– Слишком несдержан. То, что ты сейчас наблюдал, и есть суть псирака. Пройдя его, душа приобретает, выражаясь вашим, людским, языком, волнообразную природу и мгновенно переносится в ее родной, живой мир.
– Чушь! Я видел: от них даже пепла не осталось!
– Ну что ты так кипятишься? Поверь мне: все хорошо, - девушка осторожно прижалась к Дьяченко - ей тут же передался беспокойный ток его крови.
– Пока ты так переживаешь, души уже сделали первые свои шаги. Многие из них, уверена, возвратились на землю. Теперь это новые люди, рожденные вашими матерями.