Суворовец Соболев, встать в строй!
Шрифт:
Саньке не нравилось всё это. Плачущий Толя, орущий Витька, но слова его были правильны, и Санька не мог вступиться за Толю.
— А я, может, артиллеристом или ракетчиком буду, — вырвался Толя из крепкой Витькиной руки, но тот кошачьим движением догнал его и схватил за ворот.
— Да видел я тебя, видел, как ты на самоподготовке накрывал площадками атомных взрывов карту. Ракетчик! А бить-то ты будешь не по карте, а по земле, а там тоже люди. Враги, но люди. Их ты будешь накрывать взрывами, и видеть не будешь. А другие должны будут пойти по этой
Санька стоял, не шевелясь. Какие страшные слова сказал Витька? Какие непонятные и страшные. Раньше он никогда ничего такого не говорил. И таким злым, красным, с перекошенным ртом тоже не был никогда. Видно, слова, сказанные им, тоже дошли до него самого. Да, в училище они пришли, чтобы учиться Родину защищать, воевать с врагом, настоящим, живым, который будет нападать, убивать, защищаться и бороться за свою жизнь. С настоящим врагом, а не книжным и не киношным. Как всё страшно и непонятно.
— Рота, выходи строиться на вечернюю поверку! – послышался голос дежурного по роте. Сейчас для Саньки он зазвучал по-домашнему приятно. Хорошо, что он нарушил тишину, эту проклятую тишину здесь, в раздевалке, среди плотных рядов чёрных безмолвных шинелей.
— Пошли, — в голосе Витьки чувствовалась усталость. – Только шинели нужно поправить, а то Чугунов увидит.
Витька подошёл к шинелям второго взвода, Санька принялся ему помогать. Толя оставался на месте.
— Пойдём на поверку, — вяло повторил Витька и, обняв Толю, подтолкнул его к выходу.
На следующий день к Толе прилепилась кличка Ракетчик. А о том, как она возникла, никто дознаваться не стал. Витька с Санькой молчали. Возникла, так возникла. Назвали же Володю Миронова Копной за его длинную голову. И продолжали называть. Копна куда проще, чем Вова или Володя. Копна, значит именно этот Вова, а не иной из пятнадцати ротных Вов. Так и Ракетчик – Толя Декабрёв. Ясно, кто. Да и Ракетчик куда почётнее, всё-таки наш покой охраняет. И на всех картинках нарисован: солдат с автоматом, а позади него ракета.
Сорванный прыжок
Ещё на зарядке, одетая по форме номер три – без ремней и фуражек, рота рассредоточилась на плацу и вслед за капитаном Баташовым размахивала руками.
Витька сделал Саньке знак, показал куда-то далеко вправо, где стояла четвёртая рота. Присмотревшись, через редкий строй суворовцев Санька увидел Володю. На глаза его наползало синючее пятно. Когда рота сомкнулась и приготовилась к пробежке, Витька шепнул:
— Надо его навестить, а то он с фонарём неделю не явиться. Ну, Воробей, своих – и в глаз. Вот у нас на улице даже местные короли друг друга по скулам не мажут. Иначе месть. Всей толпой будут бить.
С утра Витька переживал, чтобы их не увели чистить аллеи. Прогнозы его сбылись, и по пути к аллее он ворчал и успокаивал себя:
— Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.
Работу
— Мы начнём, — объяснил Витька, — сбегаем к Володе, а потом сломим за троих.
— Хитрые, — пробовал протестовать Рустамчик. – Мы за них пахать, а им бы сачкануть.
— Иди ты… — тут же взбрыкнулся Витька. – Он из-за нас синькой окрасился, а ты считаться…
В классе Володя сидел у окна, и синяк серпом темнел из-под зеркальных очков. Когда он увидел ребят, то машинально отвернулся к окну, а потом встал и, прикрывая скулу рукой, подозвал к себе.
Витька тут же затарахтел, что сегодня ничего не произошло, только Володя Миронов отхватил пару по арифметике, и когда стоял у доски, то долго и смешно чесал голову, как будто хотел вычесать из своей копны троечный ответ. Ему подсказывали, а он никак не мог сообразить. Наконец, Тамара Александровна не выдержала и сказала, что его голова только на рукомойник годится. И посадила. Так и сказала, что голову на рукомойник переделаю.
Витька пробовал смешно рассказывать, для наглядности помогал руками, но Володя лишь участливо улыбался. Наконец Витька понял, что его рассказ не рассмешил, и осторожно спросил:
— А как ты?
Володя, не зная, что ответить, повёл руками, но Витькин взгляд упал на раскрытую тетрадь, где было нарисовано множество парашютов: конусные, квадратные, похожие на веер и стёганые облака. Рядом с парашютами закорючками сплетались формулы, в стрелках боролись силы ветра и крепость строп.
— Это вы что, такие задачки решаете? – заинтересовался Витька, а Санька обошёл вожатого и заглянул ему через плечо.
— Да нет, — чувствуя неловкость, пробовал закрыть тетрадь Володя.
— А, это вы парашюты на секции проходили? – отгадывал Витька и тянул тетрадку к себе. – Не забирай. Покажи, покажи, — и, выхватив её, принялся листать.
Тетрадь изобиловала моделями, вокруг которых птицами кружились формулы. Парашюты конусами своих строп смотрели в разные стороны, но в конце обязательно раздваивались, спускаясь к плечам человечков. Они удерживали десантников в воздухе, если падали вниз, тормозили, если направлялись в сторону, и выполняли совсем непонятную роль, когда тянули парашютистов вверх.
Витька, перелистав несколько страниц и не найдя в тетрадке ничего особенного, отложил её.
— Парашют, – это чтоб об землю не грохнуться, а так больше зачем? Больше и не нужен.
Санька внимательно посмотрел на Володю.
Вожатый в ответ чуть улыбнулся. И в этой улыбке была какая-то усмешка над Витькиным представлением о парашюте.
— Значит, не нужен и только грохнуться? А если взлететь, или спланировать, или перелететь на дальнее расстояние? А если иметь за спиной турбину, которая бы наполняла парашют воздухом? Наверно, безопаснее летательного аппарата не придумаешь. А бесшумно через линию фронта, в тыл к врагу, и весь твой летательный аппарат за спиной. Он тебя держит, и ты на нём можешь парить, как орел в небе.