Суворовская юность
Шрифт:
Его письма значительно отличались от письма чеховского Ваньки Жукова, хотя, вероятно, были и такие ребята, кто писал очень похожие письма, жалуясь на трудности своей жизни в училище. Костя раньше уже написал домой о своем поступлении в училище, и о том, что они получили новую суворовскую форму, но сейчас он писал о том, что они начали учиться, что у него появились новые друзья и что ему в училище очень нравится. Он представил себе, как дома получают его письмо, все вместе вечером читают, и слегка загрустил.
Вдруг он услышал, как внизу стукнула входная дверь. Костя быстро собрал уже написанное письмо, конверты и заглянул
«Наверно, дежурный по училищу пришел проверить», – понял Костя и стал вспоминать, что во время прихода дежурного офицера нужно подавать команду и докладывать. – «А как же я буду докладывать, когда все спят?»
Он вернулся в помещение, забросил свои вещи в тумбочку и стал рядом с ней, как было положено по уставу. Через некоторое время дверь открылась и, действительно, вошел дежурный по училищу. Костя сделал шаг навстречу, открывая рот для команды, но офицер вовремя движением руки остановил бдительного дневального.
– Все нормально? – тихо спросил он.
– Нормально, – ответил опешивший Костя.
– А где второй дневальный?
– В бытовке шинели убирает.
Офицер, осторожно ступая сапогами, прошел немного вдоль ряда кроватей, пытаясь вглядываться в спящих ребят, но, видно, со света его глаза еще ничего не видели, поэтому он развернулся и сказал:
– Ну, хорошо, продолжайте нести службу, – и, открыв дверь, вышел.
На лестнице сначала застучали его сапоги, потом внизу опять хлопнула дверь. Костя перевел дыхание и побежал в бытовку рассказать обо всем своему другу. Но в бытовке… никого не было. Костя зашел в умывальник, потом в туалет, но там тоже никого не было.
– «Куда же он пропал? – подумал мальчик. – Ведь он же никуда не уходил и даже не проходил мимо. Прямо чудеса какие-то».
Костя еще раз прошел вдоль вешалок с шинелями. Там никого не было. Но потом он вдруг увидел торчащие из-под шинелей ботинки. Костя осторожно раздвинул последний ряд шинелей и увидел, что Витька сидит на полу, прислонившись к теплой батарее, и сладко спит.
– Ты что, одурел? – стал тормошить товарища Костя.
– Подожди, я…, я немного посплю, чуть-чуть…
– Вставай, тебе говорят, – возмутился Костя, – только что дежурный приходил.
– Что? Дежурный, какой дежурный? – спросонья Витька ничего не мог понять, но потом вдруг резко встрепенулся, сон его сразу пропал: – Дежу-урный? И что?
Он быстро поднялся на ноги и посмотрел на Костю шальными глазами.
– Что-что? Сказал, что тебя накажут.
– А-а? – Витька, всерьез испугавшись, вытаращил глаза.
– Да ничего, уже ушел.
– Правда был или обманываешь?
– Правда, был, но сюда не зашел, а то бы… – Костя укоризненно покачал головой. – Ладно, уже пора будить нашу смену, пошли их искать.
Но разбудить разоспавшихся мальчишек посреди ночи было непросто. Артем Рожков только мотал головой, но просыпаться никак не хотел. Глаза на его полном лице никак не хотели открываться. Косте пришлось поднять почти бесчувственное тело друга и посадить его на кровати. Но тот, как пьяный, по-прежнему только качался из стороны в сторону, все время намереваясь вернуться в горизонтальное положение. Костя сердито его подталкивал и пытался негромко объяснять:
– Да вставай же ты, наконец, ваша смена дежурить.
Кое-как ему все-таки удалось растрясти товарища, тот встал на
Глава 9
Дни, похожие друг на друга, как братья-близнецы, мелькали один за другим. Утром мальчишки вскакивали, как заведенные, выходили на пасмурный питерский воздух, час занимались строевой подготовкой, завтракали, разбегались по классам на занятия, обедали, уходили на самоподготовку, ужинали, затем вечерняя прогулка и отбой, чтобы завтра начать все заново. Быстро летели неделя за неделей. Некоторые начали скучать, особенно ленинградцы, дом которых был совсем рядом, но также не доступен им, как и для всех остальных, поскольку по воскресеньям им тоже не разрешалось выходить в город. Командир роты объяснил, что новые суворовцы еще пока ничему не научились и не стали настоящими военными, поэтому приходится находиться как бы в карантине. Строгое указание разрешить увольнение только после получения первых навыков соблюдения воинских ритуалов, то есть через полтора месяца, действовало очень жестко.
Поэтому по воскресеньям самым большим развлечением для новоявленных суворовцев было кино. Под кинотеатр в училище была переоборудована мальтийская капелла Пажеского корпуса, расписной потолок которой хорошо сохранился с того времени. Фильмы показывали там вечером каждую субботу и воскресенье. Ребятам, которые раньше смотрели кино только в городских кинотеатрах за деньги, было немного странным, что каждую неделю можно было бесплатно смотреть кино – одно из любимейших занятий всех детей того времени. Их не очень волновал тот факт, что фильмы для показа были не самыми новыми, иногда и вовсе неинтересными, но было много фильмов про войну, что особо нравилось этой аудитории.
Был, правда, еще один день, который выбивался из общего распорядка. Каждую субботу приходилось вставать на час раньше, для того чтобы успеть в городскую баню до ее официального открытия. Старшина еще до подъема раскладывал на стул каждому суворовцу комплект чистого постельного белья, чтобы суворовцы перед баней его поменяли. Вставать так рано было тяжело, выходить на сырой, холодный воздух тоже, но, тем не менее, в каждое субботнее раннее утро колонна за колонной училище следовало на помывку в баню, которая располагалась в переулке Ильича. Сначала роты шли по переулку Ломоносова мимо Апраксина двора, затем пересекали площадь, переходили через Фонтанку по красивому мостику Ломоносова, и шли дальше по набережной.
При следовании в баню спереди и сзади строя каждой роты шли специально назначенные суворовцы с керосиновыми лампами для обозначения габаритов строя. Огни этих ламп были далеко видны в полумраке осеннего утра, и водители редких автомобилей обязаны были пропускать строй суворовцев. Нести лампу считалось весьма почетным делом. Каждый из назначенных понимал, что от него будет зависеть безопасность всей роты, к тому же он в этот момент обладает такой властью, что может даже остановить любую машину. Запах керосина такой лампы на всю жизнь запомнился Косте и долго еще ассоциировался именно с баней.