Суворовская юность

Шанин Анатолий

В цирке суворовцы рассаживались по заранее определенным для каждого подразделения местам. Костя попал в цирк впервые в жизни, поэтому с интересом разглядывал маленькую на фоне всего зала арену. Он с удивлением заметил, что в этом, казалось бы, не очень большом круглом зале разместилось не только все их училище, но было много других приглашенных. Трибуны, почерневшие от разместившихся суворовцев, сначала какое-то время бурно шумели, но вот раздались звуки циркового оркестра, враз потемневший зал затих, и все взоры устремились на ярко освещенную арену, на которую вышел конферансье в черном смокинге, которого в цирке называют шпрехшталмейстером. Он поздравил всех с наступающим праздником, и представление началось.

Затаив

дыхание, мальчишки смотрели на выступления артистов, громко хлопая в ладоши после каждого фрагмента их выступления. Вероятно, у артистов не было более благодарных зрителей, чем эти. Они с интересом наблюдали за мастерством акробатов, волновались за опасные номера эквилибристов и воздушных акробатов, любовались дрессировщиками с их питомцами, искренне восхищались лихачеством наездников. От всей души ребята хохотали над шутками клоунов, которые дурачились, обезьянничали, передразнивая артистов, а когда их выгоняли с арены, они опять появлялись, и, как объявил один из них, доставая из широких штанов маленькую пищалку: «Концерт прудолжается». И представление действительно продолжалось, выступления, одно лучше другого, следовали беспрерывно и так увлекли публику, что было даже жаль, что конферансье вышел и вдруг объявил антракт. Но после перерыва в течение второго отделения чудеса показывали иллюзионисты, что было совсем непонятным, но тоже очень интересным.

После похода в цирк мальчишки засобирались домой, ведь учебная четверть закончилась. Хотя до праздника еще оставалось два дня, но поскольку их рота в параде не участвовала, поэтому было принято решение отправить их в отпуск раньше. Отпускные билеты были заготовлены заранее в соответствии с указанными самими суворовцами адресами. Старшина Валетин, пользуясь воодушевленным состоянием своих воспитанников, распределил всех на генеральную уборку помещения роты.

Но вот все работы закончены, суворовцы получили последний инструктаж офицеров-воспитателей, а затем и отпускные билеты. Кроме отпускного, суворовцы получили проездные документы и деньги за питание в течение всех каникулярных дней. Непередаваемый момент жизни, когда кажется, что ты не просто ходишь, а летаешь. Ты свободен, как птица. От такой свободы хочется буквально стоять на голове, как те акробаты в цирке.

Свобода-свободой, но надо быть предельно внимательным, ведь им впервые предстояла самостоятельная дальняя дорога. Теперь уже мальчишки объединялись по своим землячествам, независимо от того, кто в каком взводе учится. Ехать вместе было спокойнее, интереснее, да и веселее. Костя в этот момент вспомнил свои слова, которые он говорил дома до поступления в училище:

– «Если я поступлю, то на осенние каникулы домой не поеду, приеду на зимние».

Сейчас он улыбнулся тому заявлению. Попробовал бы кто-нибудь удержать его здесь хоть на один день, хоть на лишний час.

Возбужденные от переполняемых их радостных чувств, суворовцы какое-то время разговаривали, вспоминая и последние учебные дни, и цирк, и даже старшину с его придирками во время уборки. Затем и Славка Пестряков и Вовка Сорокин улеглись на свои полки и быстро уснули. Костя тоже прилег на свою полку, но уснуть никак не мог, ему вновь и вновь приходили в голову события последних дней. С одной стороны на душе было радостно, потому что наступили каникулы, но с другой – в кармане вместе с отпускным лежал и табель успеваемости, и он переживал, что четверть закончил с не очень хорошими оценками. «Тройки» стояли по русскому языку и математике, но эти тройки были твердыми, и давали надежду на то, что со временем положение изменится, а вот «тройка» по английскому языку была совсем слабой, и учительница с трудом согласилась поставить ему положительную оценку. Хуже всего было то, что Костя совершенно не знал, что нужно сделать, чтобы ситуация изменилась к лучшему. Он никак не мог понять, если человеку

трудно правильно писать слова диктантов на своем родном языке, то как же можно правильно писать то, чего ты даже и не можешь постоянно слышать и говорить. Мальчик вздохнул, повертелся на своей постели, потом встал и подошел к столику у окна, где одиноко сидел высокий крепкий солдат с лычками сержанта на погонах.

– Что, брат, не спится? – спросил он Костю.

– Да вроде того, – неопределенно пожал плечами мальчик.

– Вот и мне тоже. В отпуск?

– Да, на каникулы.

– Как на картинке «Прибыл на каникулы», да? Дома-то ждут наверно.

– Да они и не знают, что я приезжаю.

– И мои не знают, что я еду в отпуск. Третий год службы скоро пойдет.

– А вы давно учитесь? – кивнул он на спящих ребят.

– Да нет, еще только первый год, – смущенно ответил Костя.

– Ничего, не смущайся, казак. Нравится пока?

– Нравится.

Так они болтали почти до самого утра, пока не начало светать.

Утром мальчишки поднялись, умылись, наскоро позавтракали купленными в вокзальном буфете бутербродами и стали готовиться к прибытию поезда на станцию пересадки. Как только поезд остановился, они, набросив шинели, едва успев подпоясаться ремнями, схватили свои чемоданчики и побежали к выходу. Им еще предстояло сделать пересадку на другой поезд до Великих Лук.

И еще через час они в полной выправке выходили на перрон вокзала своего города. Когда Костя почувствовал знакомый с детства запах своей железнодорожной станции, сердце слегка защемило, и в носу защекотало не то от ветра, не то от слез, навернувшихся на глаза. Немногочисленные пассажиры и жители города с некоторым удивлением смотрели на этих странных мальчишек в необычной черной военной форме и в брюках с красными лампасами. Было видно, что они в жизни никогда не видели настоящих суворовцев, поэтому сейчас внимательно оглядывали их, переговариваясь между собой. Но мальчишки, делая вид, что не замечают этих нескромных взглядов, уже забирались на переходный мостик, чтобы направиться по домам.

В это предпраздничное утро, когда Костя с раскрасневшимися от быстрой ходьбы и возбуждения щеками ворвался в дверь, родители, брат и сестренка были дома.

– Здравствуйте! – едва успел произнести мальчик, как сестренка с визгом бросилась ему на шею. Затем принялись обнимать и целовать свое «сокровище» отец и мать.

– Ну, прямо картина «Не ждали» или «Прибыл на каникулы!», – заметил брат, наблюдая все со стороны, – дайте ему хоть раздеться.

Костя сбросил шинель и снял шапку.

– Э-э, да ты, брат, стриженный под ноль, – добавил Митя, проводя рукой по голове брата.

– Ничего, ничего, скоро и тебя остригут, и так непонятно почему тебе отсрочка вышла, – заметил отец, посмотрев на старшего сына, а потом повернулся к Косте: – А я с утра как чувствовал, что ты сегодня приедешь.

– И я уже все глаза проглядела, пытаясь тебя увидеть, – сказала мать, утирая глаза уголком платка. – Ты, наверно, голодный с дороги? Давай я тебя покормлю.

– Спасибо, мама, не надо пока. Мы утром с ребятами немного перекусили.

– Ну, хоть чайку попьем. Чайник еще горячий.

Пока мать накрывала на стол, отец с удовлетворением ощупал шерстяной материал, из которого была пошита форма сына, покрутил в руках новые хромовые ботинки, остался очень доволен настоящей цигейковой шапкой. После этого, казалось, он стал еще больше гордиться тем, что сын принял решение стать суворовцем и добился-таки своей цели.

Во время разговора родители больше интересовались бытовыми вопросами жизни в училище. Мама спрашивала, как кормят, сколько раз в день, что дают на завтрак, обед и ужин, хватает ли? Но услышав, что в училище даже целых два завтрака, успокоилась. Костя пытался рассказывать последовательно, но как всегда бывает в таких случаях, беседа постоянно перескакивала с одной темы на другую.