Суженый-ряженый
Шрифт:
Очень тактичная формулировка! Однако слово "опять" не вызывает сомнений в том, что родители уже обратили внимание на то, что ее жизнь явно вышла из привычного русла. Ну что ж, все тайное, как правило, становится явным, философски подумала Таня, а вслух сказала:
– - Вчера Анютке Годуновой исполнился год, ну мы и...
– - Черт! Надо было на всякий случай позвонить утром! В конце концов, это, по существу, твоя квартира, а ты взрослая женщина и имеешь полное право на свою личную жизнь. А я,
Таня слабо улыбнулась:
– - Спасибо, папочка, за понимание, -- и тоже чмокнула его в щеку.
– - Ну так что: завтрак на троих?
– - бодро вопросил Николай Николаевич.
Она отрицательно качнула головой:
– - Боюсь, это не самая удачная идея. Папочка, дай мне, пожалуйста, десять минут.
– - Ладно, пойду поставлю чайник.
Когда она вернулась в свою комнату, Глеб натягивал джинсы. Закрыв за собой дверь, Таня привалилась к ней спиной.
– - Приехал отец, -- сообщила она в ответ на его невысказанный вопрос.
– - Сожалеет, что предварительно не позвонил. Ситуация, конечно, несколько неловкая, однако он не ханжа, как он сам только что заявил, и признает за мной право на личную жизнь. Тем не менее у тебя, Глеб, нет никакой необходимости с ним знакомиться, то есть встречаться, потому что на самом деле...
– - Тань, -- попытался вклиниться в ее монолог Захаров, -- по-моему...
– - ...ты с ним знаком, -- не слушая его, договорила Таня.
На лице Глеба отразилось удивление, а взгляд его непроизвольно метнулся к висевшей на стене фотографии. Со слов Тани он знал, что снимок был сделан во время своеобразного свадебного путешествия ее родителей, которые в молодости очень увлекались альпинизмом. И хотя почетное место на фото занимал горный водопад, при желании можно было разглядеть лица людей и даже уловить определенное сходство отца с дочерью.
Взгляд Захарова лишь скользнул по уже знакомому снимку и снова вернулся к Тане.
– - Я не знаю его, -- твердо сказал Глеб.
– - И фамилия Амельченко мне тоже ни о чем не говорит. То есть не говорила, -- поправился он, -- в общем, ты поняла.
– - Он погиб.
– - Кивком Таня указала на старую фотографию.
– - Примерно через полтора года. А снимал их мой будущий отчим. Его ты, Глеб, знаешь. Ладно, минут десять у тебя определенно есть. Позже я тебе позвоню, а сейчас... думаю, так всем будет проще, -- добавила она бесцветным голосом.
Выслушав ее, Захаров вдруг предложил:
– - Знаешь что, Тань? Давай поженимся.
– - О Господи, Глеб, мой отец не только не ханжа, револьвера тридцать восьмого калибра у него нет и охотничьего карабина тоже нет. Так что расслабься.
– - То есть замуж за меня ты выходить не хочешь?
– - уточнил он.
– - Глеб, я не только
– - Ладно, не бери в голову. Я тебе позвоню.
На недвусмысленное замечание о своем уме и трезвой памяти Захаров ничего не ответил, но в его серых глазах вспыхнул мрачный огонь, а его чувственные губы искривила мефистофельская улыбка. Точь-в-точь как в том самом сне.
Таня лишь секунду помедлила, однако дожидаться, пока он испепелит ее взглядом, не стала и вышла, прикрыв за собой дверь. Кухонную дверь она закрыла плотно, как бы давая понять и Глебу, и отцу, что их знакомство в ее планы не входит.
Завидев дочь, Николай Николаевич нарочито бодро отрапортовал:
– - Кофе сейчас уже будет готов. Правда, к завтраку у тебя ничего более подходящего, чем соленые крекеры и мед, нет. Но!
– - Он поднял указательный палец вверх.
– - Я предусмотрительно купил по дороге свежий французский батон. А еще привез тебе, Стаська, бабушкиного творога. Она его только вчера вечером сделала и очень обрадовалась, когда узнала, что я сегодня еду в город.
– - Спасибо, я ей обязательно позвоню!
– - воскликнула Таня с явно преувеличенным энтузиазмом.
– - Обязательно позвони!
– - поддержал ее Николай Николаевич.
– - Пусть порадуется, что ты попробуешь ее творожок, пока он не потерял еще первой свежести.
Итак, бабушка тоже в курсе, с тем же философским спокойствием подумала Таня. Она напряженно прислушивалась в ожидании, когда же наконец хлопнет входная дверь. На кухонную она почти не смотрела, а потому лишь в последний момент заметила смутный силуэт по ту сторону витражного стекла.
Бесшумно повернулась ручка, петли даже не скрипнули, и вот на пороге кухни во всей своей мрачной красе появился Захаров. Выражение лица у него было таким же, как и тогда, когда Таня его покинула, оставив полуодетого посреди своей комнаты.
Надо отдать должное мужчинам, их замешательство не затянулось. Обретя дар речи, оба разразились дружескими приветствиями, а Таня, наблюдая крепкое мужское рукопожатие, почувствовала себя лишней. В этот самый момент Николай Николаевич обратил на нее свой укоризненный взор:
– - Стаська, ты же мне говорила...
– - Я тебе, пап, говорила чистую и неприкрытую правду!
– - вспыхнула Таня.
– - Видишь ли, у Глеба интересы весьма разносторонние, и в тот период времени они были направлены совсем в другую сторону.
– - Зато к настоящему временному периоду я успел выяснить, что в этой стороне намного интереснее, -- парировал Захаров.
– - И столько всего непознанного!
– - Полагаю, я должна быть польщена, -- фыркнула Таня.
– - Кстати, что там у нас с кофе?