Суженый-ряженый
Шрифт:
А сразу после защиты она познакомилась с Игорем, поначалу ей даже казалось, что он предназначен ей самой судьбой... Кстати, Никита определенно видел их вместе. Пару раз уж точно видел. Правда, они с Игорем не обнимались и не целовались у него на глазах, так что в принципе бывший поклонник имел полное право и дальше лелеять свое заблуждение. Видимо, так ему было легче смириться с собственным поражением.
Что же касается романа века, то он оказался не слишком продолжительным и всего через три с половиной месяца завершился довольно болезненным разрывом. Еще через неделю Таня поняла, что ее сердце пострадало гораздо меньше, чем она предполагала. Вскоре боль и вовсе утихла, осталось лишь разочарование. И не только в Игоре,
Захваченная в плен вихрем воспоминаний, Таня продолжала ковырять салат и совершенно не слушала Ирочку, которая уже довольно долго что-то говорила, все время повторяя: "Я придерживаюсь широких взглядов". Когда соседка произнесла эту фразу в восьмой раз, Таня наконец очнулась и поняла, что несколько отвлеклась. Желая поскорее покончить с недоразумением, она сделала еще одну попытку возразить:
– - Ирочка, что бы там Никита ни говорил, я все-таки не...
– - Танечка, успокойся. Я же сказала, что придерживаюсь широких взглядов, -- в девятый раз заверила ее соседка.
– - Да нет...
– - Меня ты нисколько не шокируешь, -- тоном, заранее отметающим всякие возражения, опять перебила Ирочка.
Ее безграничное доверие и столь же безграничная терпимость прямо-таки обескураживали. Таня поняла, что переубедить соседку вряд ли удастся, и в сердцах подцепила на вилку слишком много салата. Блистать же красноречием с набитым ртом вообще весьма затруднительно, поэтому она просто махнула на все рукой и принялась молча жевать.
– - Танечка, я понимаю, что прошу тебя об очень большом одолжении, -- тараторила Ирочка, -- но для меня это действительно вопрос жизни и смерти! Мой муж, конечно, не Отелло, но в последнее время он постоянно старается застать меня врасплох! Раньше, уходя с работы, Миша непременно звонил мне, а теперь...
– - Она горестно вздохнула.
– - С тех пор как Никита...
– - она вздохнула еще горестнее, -- теперь он или вообще не звонит, или набирает номер, стоя под собственной дверью, представляешь? Он ведет себя просто глупо! А иногда звонит мне на мобильный, сообщает, что уже едет, потом перезванивает по городскому телефону и говорит, что задерживается. Он же меня просто проверяет! При этом может и в самом деле задержаться, а может явиться буквально через несколько минут. Танечка, Мишины подозрения и ревность измучили не только меня, но и его самого!
– - сокрушенно воскликнула Ирочка, прижимая руки к груди.
– - Он меня ни в чем не обвиняет, не упрекает, но он так ведет себя...
– - Ее руки бессильно упали на колени, и она вздохнула в третий раз. Еще более горестно, чем два предыдущих.
– - А потом вдруг начинает передо мной извиняться. Представляешь? Хуже всего, когда он начинает передо мной извиняться, я тогда чувствую себя...
– - Ирочка помотала головой, стараясь сдержать слезы. Жалость к себе и Мише переполняла ее.
– - Если честно, я вообще уже не знаю ни кому из нас хуже, ни что хуже -- его ревность или его чувство вины из-за собственной ревности. Представляешь, на следующей неделе мы собираемся ехать на Кипр. Ничего себе отдых получится!
Таня была человеком отзывчивым, и душераздирающая картина трещащего по всем швам булыгинского семейного счастья вызвала у нее искреннее сочувствие, но что сказать, она не знала. Говорить банальности не хотелось, читать мораль глупо, да и не ее это дело.
Тем временем Ирочка постаралась взять себя в руки и перешла к сути своей просьбы:
– - Понимаешь, Танечка, если бы Миша увидел тебя в объятиях мужчины...
– - Испугавшись, что может быть неправильно понята, она осеклась, но тут же заговорила снова: -- Нет, так много я не прошу...
– - И на том спасибо, -- пробормотала Таня, прожевывая слова вместе с остатками салата.
Соседка, впрочем, так волновалась, что на ее сарказм вообще не обратила внимания.
– -
– - Но если все так считают, в чем проблема?
– - удивилась Таня.
– - В том, что Миша с этими всеми не общается. Но если бы он тебя увидел или хотя бы услышал... Только я не знаю, есть ли у тебя знакомые мужчины... то есть я хотела сказать... какой-нибудь знакомый, которого можно было бы попросить о подобном одолжении...
Тане пришло в голову, что Булыгины переехали сюда недавно, уже после того, как она рассталась с Игорем, так что соседка и в самом деле вряд ли видела ее в обществе мужчин. Только на руках у Захарова, но это, разумеется, не в счет.
– - Так вот, если бы ты, Танечка, согласилась, -- Ирочка умоляюще сжала перед собой руки, -- Глеб мог бы приехать к тебе, и вы в условленное время разыграли бы в лоджии страстную любовную сцену. За перегородкой вас видно не будет, главное, чтобы было слышно.
– - Для этой цели хватило бы и магнитофонной записи, -- меланхолично заметила Таня, поддевая вилкой оливку.
– - А если вдруг пленку заест?
– - заволновалась Ирочка, и ее услаждающий слух мелодичный голосок снова дал сбой.
– - Или вообще электричество отключат? Или магнитофон сломается?
Таня вынуждена была признать, что технические неполадки такого рода действительно могут произойти. По крайней мере в шпионских комедиях подобные казусы случаются довольно часто. Значит, магнитофон не годится, придется обойтись без "фанеры" и работать вживую.
Таня тут же представила себе, как Захаров, прижимаясь к перегородке между лоджиями, громким "театральным" голосом говорит ей: "Я люблю тебя!" "Я люблю тебя!" -- вторит она ему таким же "театральным" голосом и точно так же прижимается к перегородке. Станиславский им точно не поверил бы, но Миша Булыгин все-таки не Станиславский, может, он и поверит.
Ни малейшего желания устраивать представление для соседа у Тани, разумеется, не было, однако в Ирочкиных глазах отражалась такая беззащитность... не дрогнуло бы разве что каменное сердце. Танино сердце, к ее великому сожалению, каменным не было, поэтому оно, естественно, дрогнуло. Обреченно вздохнув, она отправила в рот очередную оливку, еще раз вздохнула и согласилась.
Ирочка моментально успокоилась, ее голосок вновь обрел услаждающую слух мелодичность, и она, не вдаваясь особо в подробности, объяснила свой план.
– - Только, Танечка, -- сказала Ирочка в заключение, -- ты же понимаешь, что Глеб не сможет уехать сразу. Некоторое время вам придется выждать, но вы ведь с ним найдете, о чем поговорить пока, правда?
– - Конечно, найдем, -- заверила ее Таня.
– - Надо же нам чем-то заняться.
Уловив ее сарказм, Ирочка смутилась.
– - Да, вот еще что...
– - Она опять замялась, мучительно заливаясь краской.
– - Ты извини, Танечка, но... мне пришлось сказать Глебу... в общем... Глеб все знает.
Таня сразу поняла, что именно все знает Глеб. И тут же вспомнила, как чуть ли не с первых минут знакомства заявила ему, что ей не нужен любовник. Черт ее тогда за язык дернул! Наверняка после Ирочкиных откровений Захаров тоже об этом вспомнил, и теперь уж он точно считает ее лесбиянкой. На секунду Таня прикрыла глаза и судорожно сглотнула, совершенно позабыв об оливке, которую, оказывается, продолжала держать во рту. Слава Богу, оливка была без косточки. Мягко скользнув в горло, она беспрепятственно проследовала дальше. Хлопая глазами и ловя ртом воздух, Таня думала о том, что примерно так же должны чувствовать себя гуси, чья печень предназначена для приготовления фуагра. В одном телевизионном репортаже показывали, как их откармливают. Чтобы эти несчастные зажравшиеся птицы не растрясли свой жир, их содержат в полной неподвижности, а кормят, запихивая орех или что-то в этом роде прямо в глотку, затем сжимают рукой клюв до тех пор, пока гусь не проглотит.