Свадьба Кречинского. Пьесы

Сухово-Кобылин Александр Васильевич

Князь. У меня лоб трещит – я ничего не понимаю.

Муромский. И я тоже, ваше сиятельство, ничего не понимаю.

Князь. Вот те раз!..

Муромский расставляет руки и трясет головою,

они смотрят друг на друга.

Ну – стало, вы кончили?

Муромский (заступая ему дорогу). Помилуйте – это только начало болезням! Когда поступило дело в палату, то она это решение отвергла…

Князь (тоскует). Да он меня уморит, – я умру!..

Муромский (настойчивее и громче). Решение это отвергла, ибо, говорит, нет законного

основания, а мою оговорку: «запамятованием за старостию лет» приняла, – что ж, я и благодарен, а сенат опять взошел, сначала, говорит, обратить к переследованию – это значит опять на четыре года; а потом пошел на разногласия. Составилось по этому бедственному делу девять различных мнений, и из всего этого, как я имел честь доложить вам, возрос целый омут; – так меня с дочерью туда и засосало; пять лет живем мы с нею под судом; потеряли честь, потеряли достояние, протомились до костей – пощадите! Дочь-то, ваше сиятельство! освободите от этого пасквиля дочь! Ну, судите милостиво, зачем моей дочери бежать, да меня обкрадывать, когда я сам ее замуж отдавал. У вас у самих дети; вы сердцем внемлите; тут надо сердцем ощутить.

Князь. Мы, сударь, обязаны не ощущать, – а судить.

Муромский. Без этого и судить нельзя.

Князь. А вот попробуем. (Хочет идти .)

Муромский (заступая ему дорогу). Что ж попробуете? – Невинную девушку загубите. Годы! – Золотые годы отымете, честь в комок сомнете и видите (указывает вверх)… богу ответ дадите!..

Князь (посмотрев на потолок). Ну при этом, полагаю, вы кончили.

Муромский. Нет, не кончил.

Князь. Ну, так извините, я кончил! (Кланяется Муромскому и идет в двери; Варравин также кланяется и смотрит Муромскому в глаза.)

Муромский (взволнованный идет за князем). Ваше сиятельство!.. Ваше сиятельство!.. позвольте, позвольте… умоляю вас, – возвратите мне дочь! (Берет его за рукав.) Прошу вас, избавьте нас от этого мучения…

Князь (остановившись и обернувшись). От чего мне вас избавить?

Муромский. Я вам говорю: от ваших судов и от вашего губительного судопроизводства.

Князь. Я тут ничего не могу – это закон.

Муромский. Да что вы все говорите – закон, закон, вы посмотрите, в чьих он руках? – вон у палача в руках закон-то – кнут!

Князь (вспыхнув). А-а-а-а – какое вы имеете право так рассуждать?

Муромский. Имею! – и неотъемлемое.

Князь (с иронией). Вот как! – какие же у вас на него, господин капитан, патенты?

Муромский. А вот они! (Показывает свои волосы.) Да вот мое сердце (показывает на сердце); да мои терзания… слезы… истома… разорение всей моей семьи – вот мое право – да есть еще и выше!!.

Князь. И еще!.. не довольно ли?

Муромский. Нет, не довольно! Дочь я свою защищаю!!. Вот мое право, вот мои патенты; вы их читать-то умеете?

Князь (голос несколько дрожит). Хорошо, даже красноречиво; только я просительского красноречия, сударь, не признаю.

Муромский. Отчего же так?

Князь.

Оттого, что тут плута от честного не отличишь.

Муромский. Не отличите?

Князь (несколько улыбаясь). Нет-с, не отличу.

Муромский (резко). Так вы места вашего не занимайте.

Князь вздрагивает,

Варравин пошатывается несколько в сторону.

Князь. А – вы так думаете?

Муромский. Так.

Князь (горячась). Ну, а я так думаю, что с вашими патентами и порядочные бывают пройды.

Муромский (также вздрогнув). Кто?!

Князь. Позвольте, позвольте; не горячитесь – вы, я вижу, в военной службе служили – этак: суворовский солдат – знаю, знаю – так мы вас в бараний рог согнем; мы вот из дела-то посмотрим, что вы за лицо и как вела себя ваша дочка в этом невинном происшествии: путно или беспутно.

Муромский (забывшись). Моя дочь!.. беспутно!.. (Подступая .) За что же вы нас оскорбляете, ваше превосходительство, – за что?!! Разве за то, что я люблю свое дитя, а вы своих по целым неделям не видите?

Князь. Как… как?!

Муромский. Или за то, что мне вот под Можайском (указывает на голову) проломили прикладом голову, когда я, простой армейский капитан, принимал француза на грудь, а вас тогда таскала на руках французская мамка!..

Князь (наступая на Муромского). Позвольте – вы с ума сошли?

Варравин (его удерживает). Ваше сиятельство, ваше сиятельство – сделайте милость – у них головная рана – они в голову ранены…

Муромский. Нет, чиновник, я в сердце ранен! Дочь я свою защищаю, мою честную дочь, преданную публичному поруганию суда, так вы меня слушайте! Я не виноват, что ваше сановнинское сердце любит Анну да Станислава, а детей не любит.

Князь. А знаете ли вы, что я вас в полицию отправлю?

Муромский. Знать ничего не хочу. Кровь моя говорит во мне, а кровь не спрашивает, что можно сказать и чего нельзя. Я ведь не петербургская кукла; я вашей чиновничьей дрессировки не знаю. Правду я говорю, – она у меня горлом лезет, так вы меня слушайте! Нет у вас правды! Суды ваши – Пилатова расправа. Судопроизводство ваше – хуже иудейского! Судейцы ваши ведут уже не торг – это были счастливые времена, – а разбой! – Крюком правосудия поддевают они отца за его сердце и тянут… и тянут… да потряхивают: дай, дай… и кровь-то, кровь-то так из него и сочится. За что меня мучают, за что? – За что пять лет терплю я страдания, для которых нет человеческого слова…

Князь. А – коли так: эй! курьер!!.

Варравин (удерживая князя). Ради бога… ваше сиятельство… вы видите (показывает на голову).

Курьер входит.

Муромский (ничего не замечая). Пусть слышит меня и курьер; пусть он пойдет в трактир, в овощную лавку, ну – в непотребный дом! и пусть там – ну хоть там расскажет, что нашелся хоть один дворянин на Руси, которого судейцы до тех пор мучили, пока не хлынула у него изо рта правда вместе с кровью и дых… (ему становится дурно – он качается) дыханием!!