Свадебные колокола
Шрифт:
Надо всё начинать сначала, решил Веня. И пусть это начало не будет у меня плохим. Надо самому творить чудеса. Надо, чёрт возьми. Надо. Нечего мне ныть и распускать слюни. Не поможет. Всё в моих руках, в моей голове. При дележе меня не надули. Я верю своим рукам.
Так думал Веня три года назад.
ВЕЧЕРНИЙ СОН
Машина шла через тайгу.
Веня зевнул и повернул голову на пустое сиденье.
— Танцуют сейчас в клубе, — с завистью сказал он,
На сиденье рядом с Веней появился второй Калашников. Этот Веня дубль два, а скорее всего, первый дубль был в чёрном костюме, белой сорочке и вертел на пальце тонкую цепочку с ключами. Он был симпатичным, приятным парнем, очень похожим на Веню, но всё-таки выглядел каким-то чужим в этой простой кабине «ЗИЛа», пропахшей бензином насквозь и больше.
Веня не удивился. Он с грустью и сожалением окинул взглядом соседа и усмехнулся, думая, что это видение сейчас пройдёт, как проходят все сны, которые наутро и вспомнить невозможно; помнишь только, что кто-то дрался, кто-то целовался, а кто дрался и с кем целовался — непонятно.
Но парень не собирался исчезать. Он кивнул Вене и сказал:
— Здорово.
— Здорово, коли не шутишь, — ответил Веня.
— Говоришь, танцуют?
— Ясное дело, вовсю наяривают. Мальчишки вчера наглаживали выходные костюмы. А брючата на ночь засунули под матрацы. Стрелки, как бритвы, получились — осторожно, обрежешься. Испытанный армейский метод.
— Кому это надо?
— Как кому? — удивился Веня. — У нас знаешь сколько девчат? Филин пошёл на танцы с новым аккордеоном. Сколько шику, куда там. Это ему сестра из Киева прислала. Он, подлец, три недели учил «Липси». Смешной, даже ноты купил. По заказу выслали из столицы. Пыль в глаза пускает Ане-радистке. Три месяца ждал эти ноты, только всё равно не секёт он нотную грамоту.
— «Липси» всё танцуете? — Парень улыбнулся и положил ногу на ногу.
— И «Липси» тоже.
— А с деньгами как?
— Сотни две с гаком получается в месяц. Жаловаться не на что, — ответил Веня.
— Мура всё это, — сказал парень. — Глупость на тысячу процентов. Милая скука и таёжная грязь. Вонючие портянки, которые не просыхают за ночь, и сапоги, в которые нужно подкладывать газеты. Беременные тараканы и отъевшиеся клопы. Ванная в бочке и костлявая полка. Мура всё это!
Ну и балда же ты, друг, подумал Веня, балда всесоюзного значения. Сколько я уже таких видел? С виду матадор, а по уму извозчик.
Но вслух Веня ничего не сказал.
— Верно, ждёшь не дождёшься отпуска? — спросил парень.
— Точно.
— И когда?
— По графику под Новый год. Новый год я в колонне встречу, а потом… Отпуск — это роскошная вещь. Отпуск что-то вроде чуда. У тебя в кармане куча денег и в зубах билет на самолёт до Таллина. Разве это не чудо? Папа Чингис пригласил меня к себе в Таллин. Там мы Новый год встретим
Пошёл дождь. Он забарабанил по крыше и лихо отплясывал «Липси» в пучке света перед машиной. Веня включил «дворники» и повернулся к соседу.
— Душ примем? — спросил он.
— Ты псих? Или психом притворяешься? — ответил парень.
Веня ничего не сказал ему. Что скажешь такому балде? Он улыбнулся и остановил машину. Потом ещё раз посмотрел на приятного юношу и выпрыгнул под дождь.
Фары машины освещали большую лужу, в которой плакала луна. Веня подбежал к ней и, зачерпнув ладонями холодную дождевую воду вместе с луной, плеснул себе в лицо.
Когда он вернулся, в кабине никого не было.
Чепуха какая-то померещилась, решил Веня.
СЁМКА — НЕ ЛАПЕРУЗ
Скоро его «ЗИЛ» съехал в балку и чуть не столкнулся с гружёной машиной, одиноко стоящей под дождём. Грузовик был старый, потрёпанный, испытавший на своей шее гостеприимство таёжных дорог и набитый до отказа тяжёлыми ящиками с электродами.
Веня посигналил несколько раз и начал медленно объезжать машину.
И тогда перед его «ЗИЛом», словно из-под земли — так и задавить недолго, появился худенький парень, размахивая руками.
— Стой! Стой! — кричал он. — Да стой же, кому говорят!
Парень подбежал к Вениной машине, изо всех сил рванул дверцу кабины и с возмущением заорал:
— Ты что же, и помочь человеку не хочешь? Что у тебя, у чёрта, глаз нет? Не видишь — засел. Так нет же, — и парень сделал какой-то странный жест рукой, в котором умещалось свободно не два, а четыре смысла, — едрёна кошёлка!
Веня разозлился и захлопнул дверь. Будет тут каждый ересь нести, а он что же, уши должен развесить?
Но парень оказался упрямым, не из робкого десятка, верно, на востоке надолго прописался. Он снова рванул дверцу и схватил Веню за телогрейку.
— Ты ещё разговаривать не хочешь, обезьяна в сметане?
Вене был знаком этот безобидный приём, который всего лишь заключается в том, чтобы задавить противника морально.
— Ты крупный нахал. — Веня старался говорить спокойно, что у него плохо получалось, потому что он никак не мог вспомнить оскорбление посолидней для своего обидчика. — Тебе бы работать привратником в собачьей лечебнице.
Он без особого труда вытолкнул парня из кабины под дождь, нервно захлопнул дверцу и тронул машину. Объезжая старенький, гружённый ящиками грузовик, Веня посмотрел на него сквозь боковое стекло и вздохнул, переводя ручку со скорости в нейтральное положение. Он понял, что парень торчал в этой балке давно.
— Эй, приятель! — закричал Веня в темноту, в которой яростно шумел дождь. — Шагай сюда!
Когда грязный, перепачканный и мокрый Сёмка уселся рядом с Калашниковым на сиденье, Веня рассмотрел его.