Свадебные колокола
Шрифт:
Старшеклассники, как могли и умели, помогали бригаде.
Лето тогда выдалось сухое, звонкое, душное. Раньше Венька считал, что целинное лето лучше крымского. Теперь же, каждый день изнывая от жары, он был иного мнения.
Кончалась ночь. Веня проснулся рано. Он осторожно выбрался из палатки, добрался до большой бочки, в которой находилась вода, и пил долго и жадно, прямо из крана, утоляя безмерную жажду.
Прохладный воздух был пропитан слабым запахом дыма. Это рыжий Герка Семёнов готовил на кухне завтрак. С приездом ребят ему прибавилось работы, но он не унывал. Герка
Именно поэтому у всех в бригаде был царский аппетит.
Веня подошёл к кухне, когда из палатки выбралась Соня Гулцева. Соня была милая девчонка, с ней Веня два года сидел за одной партой, только какая-то хрупкая и часто болела.
— Слушай, Соня, — сказал Веня и посмотрел на свои золотые часы, — у нас ещё уйма времени. Целый час. Идём поклянчим у Герки воды. — Ему снова захотелось пить.
— Не хочу… Когда я окончу школу, я поеду на Таймыр, — со вздохом ответила Соня, — Там, говорят, не бывает солнца. Живут ведь люди. Я тоже об этом мечтаю.
— Не ври, Сонька, — с лёгкой усмешкой сказал Веня. — Ты мечтаешь о карьере кинозвезды. Я знаю. А две мечты иметь в жизни нельзя. Не будь такой жадной.
— Под солнцем мне не быть кинозвездой, — тихо и грустно ответила Соня. — Солнце — мой враг.
— У тебя жилые мысли, женщина, — улыбнулся Калашников. — Зачем же тогда ты читаешь нам со сцены Маяка? Не логично. Маяк и солнце — это одно и то же.
— Маяковский описался, когда сочинял про солнце. Не будь таким щепетильным. Всем людям свойственно ошибаться. Почему же Маяковский должен быть исключением? — Соня вздохнула и добавила с досадой: — И всё равно я не люблю солнце.
Веня промолчал.
Начинался рассвет. И скоро совсем неожиданно показался из-за горизонта солнечный диск. Пламенея, он повис над степью. И степь зазвенела песнями кузнечиков, приветствуя солнце.
Старшеклассники не любили солнце.
Бригада Электрона привыкла к жаре, а мальчишки ещё не успели. И они все вместе, коллективно, категорично и яро ненавидели и презирали солнечное светило. Каждый громогласно заявил об этом.
Причина была одна-единственная — в бригаде Электрона не хватало воды. Её привозили раз в сутки к вечеру вместе с газетами и наполняли железную бочку, окрашенную в жёлтый цвет. И эту бочку с водой тоже не любили старшеклассники.
В раскалённый полдень трактористы съезжались к этой бочке. Солнце дышало им в лицо, обжигало грудь и горло. Ведро за ведром выливалось на раскалённые моторы машин.
Такой был закон в бригаде Артёма Хабарова. И нарушать его никто не имел права — хлеб был дороже воды.
Каждый мог выпить в день две кружки воды. Только две. Больше воды не хватало. А в то утро Веня не выдержал и выпил столько воды, сколько смог. Никто никогда не узнал об этом. Знал только один Веня. Ему было весело и забавно тогда, что он надул всех. Его совесть заявила о себе во весь голос немного позже.
Каждое лето Веня проводил на юге, у бабушки. Она жила в Крыму, в маленьком Камыш-Буруне, тихом посёлке у моря.
С приходом каникул у Веньки начиналось славное и беззаботное время. Лишённый назойливой родительской
И вот окончена школа. Был праздник, был бал, а потом мерный стук колёс. Поезд увозил Веню к морю. И опять, как и каждое лето, шумели кипарисы на улицах, пахло акацией и вяленой барабулькой.
Кончена школа. Впереди голубые дороги — выбирай любую. Но над этим Веня мало думал. За него неплохо думали дома.
Здесь, в Камыш-Буруне, у него появилась первая девчонка. Девчонку звали Терезой. Её так просто дразнили мальчишки. Веня дразнил её вместе со всеми. Дразнил и не знал, как её зовут. Ему было всё равно.
Летний сезон приносил камыш-бурунским мальчишкам работу. Веня сразу полюбил её. Это была удивительная, свободная и опасная работа. Она доставляла ему много радости и спортивного азарта.
Веня работал с утра до вечера. Когда уставал, ловил с мальчишками бычков и барабульку. Но уставал Веня редко. Он любил свою работу, и никто не называл его генеральским сынком. Здесь он был равным среди равных.
Венька обследовал множество свай, старых, поржавевших, вбитых в море, причалы, купальни, затонувшую баржу. Его работа была под водой — он вместе с мальчишками искал в заливе рапаны и отдирал их перочинным ножом. Рапаны — это большие ракушки с острыми углами, серые, чуть беловатые, с гладким апельсиновым цветом внутри. Нырять приходилось глубоко, больше шести метров. Но Веня не мог себе позволить отставать от других и скоро привык. Наберёт в лёгкие побольше воздуху, перевернётся, откроет глаза в воде и, медленно выпуская воздух и загребая руками упругую воду, идёт ко дну. Там, внизу, светло и тихо.
Самым трудным делом было оторвать присосавшийся к железу рапан. В воде он был скользким, острым и до крови царапал руки. Раны потом долго и приятно ныли в морской воде. С первой попытки оторвать рапан никому и никогда не удавалось.
И чем больше был рапан, тем он был красивее, тем сильнее шумело в нём эхо моря, если рапан приложить к уху. Такие рапаны и ценились больше. Они были для отдыхающих самыми ценными сувенирами, которые мальчишки поднимали со дна моря, в память о Крыме. И эти сувениры свободно соперничали со всеми другими. В этой конкуренции мальчишки всегда побеждали. Стоило кому-нибудь из них появиться на пляже, рапаны раскупали тут же.
Море дарило мальчишкам эти ракушки. Оно же давало им работу. Может быть, поэтому они всегда дёшево продавали рапаны.
Перед Веней открылось что-то такое, чего он не понимал раньше. Он начал чувствовать в своём сердце нежность и уважение и к морю, и к мальчишкам, и к самому себе.
Как-то в посёлке появился дядя Стёпа. Это был длинноногий мужчина в сером полотняном костюме и парусиновых сандалиях. Он предложил мальчишкам продавать рапаны ему. Человеком он оказался щедрым — его цена была в два раза больше против их собственной. Но Веня отказался первым. Ему показалось, что в его охоте за рапанами пропадёт что-то самое прекрасное или, быть может, свободное. Что именно, он не мог понять до конца.