Свадебные колокола
Шрифт:
Витьке Сомову, Вениному соседу (Сомовы занимали с бабушкой один дом на двоих), так не показалось. Он рассудил по-другому. Ведь у каждого человека есть своя голова на плечах. Он продал свои ракушки дяде Стёпе. Веня не мог простить ему такого предательства и объявил Витьке бойкот.
Вот уже прошло несколько лет, думал Веня. Но я всё равно не могу забыть Витькину измену. Я не злопамятный — этому не научила меня жизнь. Но если бы завтра я встретил повзрослевшего Сомова, мне не захотелось бы провести с ним вечер ни за чашкой
Раньше Веня думал точно так же. Очевидно, так думал не только он, потому что через два дня дядя Стёпа уехал из Камыш-Буруна. Он увёз с собой только Витькины рапаны.
А через несколько дней Вене повезло больше других.
На старом, поржавевшем тяжёлом якоре, на котором держался красный буй, похожий на большой поплавок, он нашёл очень редкий рапан. Этот рапан был размером в три его кулака.
Веня много раз нырял под красный буй и сломал свой перочинный нож об этот гордый рапан. Но всё равно к вечеру он справился с этой красивой и редкой ракушкой.
Был тихий июльский вечер. Садилось солнце. Его круглый шар висел над синим морем. Вода была тёплая, мутная у берега, когда Веня выбрался из моря и устало опустился на песок.
Песок на камыш-бурунском пляже был особенный. Такого песка больше не было в СССР. Во всяком случае, Веня был уверен в этом, и его невозможно было переубедить. Песок был очень мелкий, светло-рыжий, с мелкими осколками слюды. Издалека казалось, что пляж щедро усыпан золотым песком. Наверное, поэтому его когда-то и назвали Золотым. Про песок ходила молва, что в нём были какие-то лечебные свойства. Никто толком не знал, правда это или враньё. Лично Веню всё это мало волновало.
Он считал себя уже почти взрослым. Он думал, что через месяц-другой его будут называть студентом. И совсем неважно, где он будет учиться.
Веня лежал на диком пляже и пересыпал с ладони на ладонь горячий песок. Ветер приносил к морю запах акаций. Веня смотрел на свой рапан. Ему было на что смотреть. Нет, такой рапан он не мог продать никому. Даже если бы вдруг дядя Стёпа вернулся обратно и предложил Вене за этот рапан три новых кожаных футбольных мяча, ему пришлось бы подумать. Подумать и отказать дяде Стёпе. Разве мог он продать такой рапан? Нет, никогда. Веня решил, что всю жизнь эта ракушка будет с ним.
— Ой! Где ты достал? — услышал Веня за своей спиной голос и обернулся.
Сзади него стояла Тереза. Она, видно, только что вышла из моря, и на её покатых плечах переливались капельки морской воды. Веня посмотрел на Терезу и почему-то подумал, что она красивее всех московских девчонок, с которыми он был знаком. У неё были крепкие, чуть худые ноги, тонкие руки и карие глаза. Нет, не карие, тёмно-карие, почти чёрные, цыганские. А волосы соломенные, выжженные солнцем, совсем белые.
Веня ничего не ответил Терезе. Она села рядом с ним, поджав под себя ноги, и взяла в руки
Веня отвернулся от Терезы, сощурился и смотрел на солнце. Солнечный шар опускался в море. Ему показалось, что солнце устало за день и солнцу тоже хочется искупаться.
— Где ты достал? — снова спросила Тереза. У неё был мягкий и певучий голос.
— В море, — ответил Веня и лениво кивнул на залив. — Разве не видишь?
Она широко улыбнулась. Веня не видел ничего смешного и спросил:
— Ты чего?
— Ты сам чем-то похож на море.
Вене стало как-то неловко, и он грубо сказал:
— Не ври.
— Нет, правда-правда, — быстро проговорила она и опять улыбнулась. Улыбка у неё была открытая и добрая.
Веня промолчал. Шар уже коснулся горизонта. Песок в его ладонях был ещё тёплый. Он сыпался из ладони в ладонь и блестел.
— Тебе нравится этот рапан? — спросил её Веня.
Он не мог молчать, потому что ни одна девчонка ещё не говорила ему, что он чем-то похож на море.
— Да, — задумчиво сказала она. — Если его повесить на небо, он будет похож на звезду.
— Возьми, — спокойно сказал Веня. — Бери, Тереза. Я достану ещё.
Ему было очень жаль расставаться с рапаном. Но Веня уже не мог не отдать его ей. Наверное, потому, что поспешил сказать ей об этом. Мальчишки всегда торопятся отдать девчонкам всё самое дорогое, что у них есть. Но это не так уж и плохо.
— А я не Тереза. Меня мальчишки в школе Терезой прозвали. Меня зовут Элька, — тихо ответила она Вене и, скрестив на своей груди загорелые тонкие руки, повернула голову к морю.
Солнечный шар уже скрылся за горизонтом. Но было ещё совсем тепло, и Вене не хотелось одеваться. Он давно согрелся. Приятно было лежать на горячем песке и смотреть на море. Теперь Веня мог смотреть на него часами. Он полюбил море.
— Пойдём, — сказал Веня.
Элька кивнула ему и тихо спросила:
— Тебе не жалко рапана?
— Нет, — соврал Веня. — Я найду ещё. В море их много, ты же знаешь.
Больше Веня не нашёл такого рапана. Может быть, ему не повезло. Он не знал. Отец привёз ему из Индии белоснежные ракушки. Они были с обычные балаклавские дыни, и было им триста тысяч лет. Но Веня всегда вспоминал тот рапан, который сам отодрал перочинным ножом от поржавевшего якоря в тихом посёлке у моря.