Свалка времени. Часть 2. Последний грех
Шрифт:
Полицай, ни жив ни мертв, скорчился на скамейке для десанта. Его трясло, по щекам лились крупные слезы. Очевидно, он видел расправу над своими подельниками.
– Стой! – крикнул Максим, обращаясь к Ларсу. – Этого куда?
– В расход?
– Не надо, нет, прошу вас, прошу, нет! – Брындин закрыл лицо руками и зарыдал.
Максим разомкнул наручники:
– Мы, конечно, должны были бы тебя убить. Но вот беда: мы же хорошие. У нас манная каша по подбородку течет. Ларс, ты свою порцию каши уже съел?
– Не смешно, – ответил норвежец, останавливая
Максим открыл заднюю дверь и пинком вышвырнул Брындина из машины.
– Беги, враг, пока я не передумал!
– Я ничего никому не скажу! – заорал Брындин и побежал в сторону города, то и дело спотыкаясь о мерзлые комья земли. – Обещаю!
– Да хоть всем разболтай! – крикнул Максим ему вдогонку. – В психушке лучше, чем в НКВД!
Ларс пересек поле и вывел бронетранспортер на старую дорогу, выложенную бетонными плитами. В щелях между ними зеленела молодая трава. Вечерняя прохлада еще не успела рассеять дневную жару, несмотря на то, что оранжево-красное солнце опустилось к горизонту.
– Ну и пекло, – Ларс, не отрываясь от управления, то и дело вытирал лицо ладонью. – Жарковато для января.
– А для мая в самый раз! – Максим хлопнул норвежца по плечу. – Мы выбрались! Выбрались обратно в свое время! В наш мир! В Зону!
Ларс нажал на тормоз:
– Выбрались? – голос его зазвенел от радости. – Значит, мы можем идти дальше?
Что-то щелкнуло в голове Максима. Он снова почувствовал едва уловимый успокаивающий гул – сигнал мироздания о том, что все в порядке, беспокоиться не о чем.
– Есть! Я снова слышу! Жаль, я так и не узнал, что меня оглушило. И что выбросило нас в сорок третий год. Одно могу сказать точно: это произошло, когда мы повернули назад. Больше так делать нельзя.
Теперь, когда напряжение последних двух дней спало, Максим ощутил, насколько он голоден. Располосованная палачом спина сильно болела, но это можно было перетерпеть. Вот голод терзал внутренности, словно разъяренный тигр. Но еще больше Максиму хотелось спать.
– Чего встал? – воскликнул он. – Гони, да быстрее! Надо найти ночлег – не знаю, безопасно ли оставаться в машине, когда стемнеет.
Бронетранспортер въехал в маленький брошенный поселок, когда солнце уже зашло. Максим сразу указал на единственное двухэтажное здание с вывеской «Гостиница «Минск». Почему и кто выбрал такое название, так и осталось загадкой.
В фойе царил полный разгром. Разодранные, безногие стулья валялись на полу. Стойка администратора покосилась и давно бы рухнула, если бы не опиралась на исцарапанный письменный стол. Единственными целыми предметами были добротный кожаный диван для посетителей да советский автомат «Морской бой», установленный в полукруглой выемке в стене.
Но сейчас Максиму было не до игр. Он включил фонарь и, подключив «особые способности», быстро нашел двухместный номер с уцелевшими кроватями и шкафами. Ларс на всякий случай включил фонарь и обшарил помещение лучом:
– Вроде никого. Даже тараканов нет.
Максим одобрительно поднял палец вверх: лучше перестраховаться, чем получить в лицо
– А что здесь такого? – непонимающе спросил Максим. – Это же Зона! Здесь работает то, что не должно работать и не работает то, что должно работать.
Он впервые с начала похода раскрыл рюкзак и поразился педантизму немцев. Под застежкой лежал листок с точным перечнем предметов и подписью гауптшарфюрера Хаука. Все вещи лежали точно в том порядке, в котором они были уложены перед выходом в Зону. Полицаи же, видимо, не рискнули лезть в рюкзак после конфуза с сигналом охотника.
Ларс достал две банки консервов и открыл их, потянув за металлическое «ушко». Максим за минуту расправился с рыбой в масле, закусывая булочками из собственных запасов. Ему показалось мало, и он достал «Завтрак туриста».
– Тебя что, не кормили? – озадаченно спросил Ларс.
– Ну ты и наивняк! Конечно, нет! Я же русский! Зачем на меня переводить дефицитные продукты? Это ты – иностранец, важная шишка!
– Я не понимаю, как чужие могут быть важнее своих, – пожал плечами Ларс и протянул еще одну банку. – Консервированные ананасы.
– Хорошо хоть не сюрстремминг, – съехидничал Максим.
Ларс фыркнул, как недовольный енот:
– Это к шведам. А я – норвежец. Есть разница.
Максим съел ровно половину ананасов – после голодания нельзя набивать желудок. Сразу стало сыто, жарко и уютно. Веки потяжелели, мысли начали путаться и сбиваться. Максим сбросил ботинки и куртку, вытащил из бельевого шкафа подушки и одеяла, и рухнул на гостиничную кровать. Лежать на спине было больно. Лишь на боку удалось найти положение, в котором сон оказался сильнее страданий.
– До скольких будем спать? – Ларс поднес часы к глазам. – Надо поставить будильник.
– До победного. Все равно мы уйдем из гостиницы лишь через день.
– До обеда… Откуда ты знаешь, когда мы уйдем?
– Пожалуйста, не выключай свет, друг Ларс, – попросил Максим вместо ответа. – Это критически важно.
Норвежец не успел ничего сказать. В дверь кто-то постучал: требовательно, настойчиво.
– Эй вы, постояльцы! – крикливый голос принадлежал женщине средних лет. – Вы только заселились? Почему я не знаю? Кто вас пустил? Откройте немедленно или я милицию вызову!
Ларс поднялся, и поплелся было к двери, но Максим в ужасе остановил его:
– Стой! Ты с ума сошел? К нам ломится черт-те что и сбоку бантик, а ты хочешь его впустить? В Зоне нельзя открывать дверь, даже если будут умолять спасти и кричать «умираю»!
– Призраки?
– Нет, это что-то серьезнее и страшнее. Замонстрячка какая-то. Призраков ты бы не услышал.
– А если он вынесет дверь?
– Тогда будем действовать по обстановке. Но я думаю, он не сможет.
– Почему это?