Свалка времени. Часть 2. Последний грех
Шрифт:
– Какая сегодня дата? – торопливо спросил Максим, усаживаясь на холодный пол.
– Восьмое января, дядя!
– Год! Год какой?
– Ум от страха потерял? Сорок третий!
– Тысяча девятьсот?
Подросток на топчане напротив зашевелился и сел, придерживая распухшую руку.
– Ты откуда свалился, дядя? Ты кто?
– Неважно…
– Нет уж, отвечай. Вдруг ты подсадной?
Вместо ответа Максим показал год изготовления, отпечатанный на кепке и бирку на камуфляжной куртке.
– Вот оно как? – паренек
– Нет, – честно ответил Максим. – Проиграем. Только не в этой войне. В следующей. Холодной. Советский Союз распадется на отдельные республики-страны.
– Не может быть! Не сочиняй, дядя!
– Подожди, Серега! – слабо сказал кто-то из угла. – А почему Советский Союз распадется?
Максим пожал плечами.
– Я точно не знаю. Историки спорят до хрипоты. Я думаю, все потому что одни и те же до старости у власти сидели, и все новое на корню рубили. Вот и отстали от Америки да Европы.
Все умолкли. Вокруг Максима словно образовалась пустота. И вдруг резкий, пронзительный девичий крик донесся откуда-то сверху, через потолок. Он умолк и тут же раздался снова, но уже приглушенно, словно несчастной заткнули рот.
– Козел старается, – сказал Серега. – И Будила.
– Кто такой этот козел?
– Козлов Вадим Павлович, начальник полиции. Будила этот – его прихвостень, палач.
У Максима по коже пробежали мурашки.
– И меня к нему? – прошептал он пересохшими губами.
– Раз ты здесь, другой дороги нет, – сказал Сергей. – Если ты не подсадной, конечно.
– Советского Союза не стало, когда я только-только пошел в школу, – Максим поднял голову. – Но я все равно советский человек. Им и останусь до самой смерти. Только бороться мне больше не за что. Счастливое будущее так и не наступило.
– Дурак ты, дядя, а не советский человек! – глаза Сергея гневно сверкнули. – Бороться всегда есть за что! Всегда…
Снова раздался отчаянный девичий крик. Максим вздрогнул и сжался.
– Девчонок сегодня терзают, – Сергей оставался спокойным, только сжал здоровую руку в кулак. – Завтра наш черед. Расписание у Козла такое. С хозяев берет пример.
– С немцев?
– С них самых.
Максим наморщил лоб, но так и не смог припомнить никакой подпольной организации, кроме «Молодой гвардии». Но это явно не они – этот Сергей не был похож на своего тезку Тюленина. Просто ради интереса Максим сел и начал всматриваться в лица, но никого хотя бы отдаленно знакомого не увидел. Общими между этими ребятами и «Молодой гвардией» были только возраст да методы допросов, которыми из них вытягивали показания. На ум пришла заметка из интернета. В ней писали, что раскрытых фашистами подпольных ячеек было много, но лишь об одной из них узнал весь мир. И то из-за романа Фадеева.
– Ты чего вынюхиваешь, дядя? – недовольно спросил Серега. – Придушим, и Козел не поможет.
– Душите,
Подросток тут же сбавил тон:
– Мы не хотели тебя обидеть, дядя. Но ты тоже нас пойми. Не в игры ведь играем.
– На танцы вокруг елки непохоже, – вздохнул Максим. – Я, к стыду своему, историю плохо знаю. Не могу вспомнить, что у вас за отряд. Но лучше и не надо. Меньше знаешь, крепче спишь…
Снова наверху закричала незнакомая девушка. Максим лег на кучу тряпья и долго смотрел в потемневшее окошко. Женские крики смолкли поздно вечером.
Глава 5. Допрос с пристрастием
До полудня в подвал никто не приходил – казалось, о пленниках все забыли. Но когда солнечный луч пыльным столбом ударил сквозь окошко, Сергея увели на допрос. А чуть позже явились и за Максимом.
– Эй, ты, мошонец, на выход! – произнес голос Брындина. – Ща тебе шкуру полировать будут!
Максим поднялся и обвел глазами искалеченных ребят.
– Ну, не поминайте лихом.
– Держись, дядя. Мы с тобой. Даже несмотря на твои байки, – произнес паренек в углу, подмигнув единственным глазом. Вместо второго была сплошная рана.
Максим, ощущая спиной холодный ствол винтовки, поднялся по каменной лестнице на первый этаж. Брындин втолкнул его в просторное помещение со стенами, выкрашенными в ярко-голубой цвет. Жарко пылал камин, в его пламени калились нагретые докрасна железные щипцы, которые то и дело переворачивали двое полицаев. Судя по сваленным в кучу книгам, до войны здесь был читальный зал. Но сейчас вместо запаха типографской краски здесь стоял тошнотворный запах крови.
Максим увидел немца: в углу, за письменным столом сидел маленький тщедушный очкарик в серой форме с погонами зондерфюрера. Фашист усердно заполнял какой-то журнал и не обращал внимания на происходящее вокруг. Судя по унылому виду, немцу надоели бесконечные допросы, писанина и крики жертв.
У окна, на широком кожаном диване, расположился долговязый тип с острым желчным лицом и большими карими глазами, в которых застыло плохо скрываемое раздражение. Он курил длинную немецкую сигарету, выпуская из носа струи дыма. Максим понял, что это и есть Козел.
Посередине зала на деревянной лавке лицом вниз лежал Сергей. Его спина казалась залитой красными блестящими чернилами. Темные капли стекали на пол. Низенький, коренастый палач, гыкая, избивал узника плетью, скрученной из электрических проводов. Сергей мучительно стонал при каждом ударе: очевидно, страдания переполнили чашу его стойкости. Но говорить он отказывался.
– Хватит, Будила! – Козел указал на двустворчатую дверь в дальнем конце зала. – Туда его. И займемся нашим гостем. Может, чего и выжмем, пока хозяева инструкции не прислали.