Сваты
Шрифт:
— Нет, ты замерзнешь.
Дори неохотно прошла по коридору и открыла дверь стенного шкафа, а затем вытащила зимнее пальто.
— Удовлетворен?
— Да, — раздраженно вздохнул он, засовывая руки глубже в карманы.
Дори подозревала, что он борется со стремлением задушить ее.
— Я разрушаю целостность своего образа, — пробормотала она недовольно, следуя за ним по направлению к двери.
Их места в театре были превосходными, и актеров можно было видеть великолепно. Но Дори с трудом могла сосредоточиться на героях и сюжете. Хотя Гевин и сидел рядом с ней, они казались двумя незнакомцами, если судить по тому вниманию, которое он уделял ей. Паркер не прикасался
Во время антракта она поставила себе цель обратить на себя его внимание. Ведь она потратила на приготовления столько времени, денег и усилий. И она намеревалась добиться своего.
Ее план был очень коварным. Когда поднялся занавес для второго акта, Дори положила ногу на ногу и позволила ремешку обуви упасть на пол. Она нагнулась, чтобы поправить его и притворилась, что нечаянно дотронулась локтем до его колена. Дори поняла, что добилась успеха, когда увидела, как Гевин сам положил ногу на ногу, чтобы избежать повторного прикосновения. Вторая часть ее плана состояла в том, чтобы положить руку на подлокотник между их сиденьями. До того, как он смог понять хоть что-то, она обвила пальцы вокруг изгиба его локтя. Практически сразу она почувствовала, как напряжение покидает его, будто Гевин и сам желал ее прикосновений, даже жаждал их. Но этого ведь не могло быть! Если это то, что он чувствовал, почему он просто не взял ее за руку? Гевина нельзя было назвать робким мужчиной. Его нежелание прикасаться к ней заставило ее сомневаться в своих представлениях о том, почему он пригласил ее сюда. Когда вчера Гевин признался в том, что он напуган, его чувства не были преувеличены. Должно быть, открытие и без того было трудным испытанием для него, а она небрежно кинула это ему в лицо, а затем обрушила на него собственные обвинения. Он хотел быть с ней, наслаждался ее обществом и, возможно, даже влюбился в нее. Ранее Гевин сказал, что скучал по ней всю неделю, а она оттолкнула его своей яростной тирадой. Сейчас Дори хотела застонать и заплакать из-за своей собственной глупости.
Она хотела обнять его и умолять о прощении. Она желала услышать, что же он собирался сказать ей. Сожаление, сомнение и неуверенность — все смешалось в ее голове, и ей не было никакого дела до того, что происходит на сцене.
О господи! Мог ли Гевин понять, что любит ее? Может быть. Даже если он не был готов справиться со своими чувствами, он мог хотя бы решиться на их обсуждение. А она прогнала это чувство. Она насмехалась над ним своими грубыми предположениями, осуждая его еще до того, как он заговорил. Дори закрыла глаза, чувствуя боль от своей собственной выходки.
И в то самое мгновение, когда все эти сомнения начали одолевать Дори, Гевин опустил свою ладонь на ее руку, сжав тонкие пальцы.
Дори не могла дышать, не могла двигаться. Прошла вечность до того, как она скинула оцепенение и повернулась к нему, заметив нечто чудесное. То, что она увидела, едва не заставило ее разрыдаться. Его глаза были нежны и ласковы, выражение его лица могло заставить ее упасть перед ним на колени.
Представление закончилось, и они вежливо зааплодировали только потому, что так делали остальные. Когда люди начали вставать, Гевин и Дори тоже поднялись, но его ладонь продолжать удерживать ее руку.
Дори прежде не чувствовала такую глубокую связь с другим человеком. Он признал, что был напуган, но и она была далеко
— Мне понравилось представление, — хрипло сказал он, помогая ей надеть пальто.
— Да, оно превосходное.
Ее душу затопили эмоции. Но если он и заметил ее состояние, то не подал виду. Дори потребовались все силы, чтобы не обвить руки вокруг его шеи и не коснуться поцелуем его губ. Она слегка улыбнулась, подумав, что если бы Гевин узнал ее мысли, то был бы благодарен ей за сдержанность.
Дорога до ее дома заняла очень мало времени. Он остановился у обочины, но его рука осталась на руле.
— Денни сегодня у бабушки с дедушкой?
У Дори было впечатление, что он спрашивает это не для поддержания разговора, а потому, что желал остаться с ней наедине. Ее сердце бешено застучало.
— Д-да.
— Тебе опять нехорошо? — Он с сомнением посмотрел на нее.
— Нет, все в порядке. — Дори проклинала эту жизнь за все ее сложности. — Может, зайдешь и выпьешь кофе?
Они оба знали, что приглашение — всего лишь предлог. Когда Гевин обнимет ее, она не хотела, чтобы за этим наблюдала половина округи. Двигатель машины до сих пор работал, и Гевин демонстративно посмотрел на часы.
— В другой раз, — сказал он. — Уже поздно. Десять двадцать пять — это не поздно! Если Дори была сконфужена раньше, это было ничто по сравнению со множеством эмоций, которые сбивали ее с толку сейчас.
— Ты что-то хотел сказать вчера. — Она старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и невозмутимо. Она выдавила улыбку, несмотря на прерывающийся голос. — Я даже не могу придумать, как извиниться за мое вчерашнее поведение.
— Дори, ты абсолютно непредсказуема.
— Ты хотел что-то сказать мне? — повторила она.
— Да. — Он замолчал, и Дори увидела, что его пальцы на руле напряглись. — Как я и сказал, наши отношения становятся слишком глубокими.
— Да, — нежно прошептала она с любовью в глазах.
— Я не планировал ничего подобного.
— Я знаю. — Ее горло судорожно сжалось, она говорила с трудом.
— В свете того, что произошло в Сан-Франциско… — Он помедлил. — Мы достигли десяти в нашем поцелуе, и ты сама сказала, что у нас серьезные неприятности. Только Господь знает, каким будет наш следующий шаг.
— Я помню свои слова.
Кого он пытался обмануть? Они оба знали, к чему они двигались теперь, и это была далеко не кухня. Дори не понимала, почему он отгораживается от нее таким образом.
— Дори, — сказал он, прочищая горло. — Я думал, что, возможно, мы видимся слишком часто. Может быть, было бы лучше притормозить на некоторое время.
Никакие другие слова не могли быть более неожиданными. Все это время она ожидала услышать признание в любви, а он хотел сказать, что желает уйти. К ужасу Дори, ее глаза наполнились жгучими слезами, и она яростно пыталась их сморгнуть. Дори схватилась за дверную ручку в стремлении убежать. Какой же дурой она была!
— Конечно, — смогла, запинаясь, пробормотать она. — Как считаешь нужным.
Дверь машины распахнулась, и Дори вылезла наружу с такой бешеной спешкой, что не споткнуться было невероятной удачей.
— Спасибо за представление. Оно было великолепным.
Не став ждать ответа, она хлопнула дверцей и поспешила к дому. Дори услышала, как открылась и закрылась дверца с его стороны, и это заставило ее недовольно вздохнуть и попытаться взять себя в руки.
— Я думала, ты не хочешь кофе, — сказала она, не поворачиваясь к нему лицом.