Сверхъестественное в первобытном мышлении
Шрифт:
В течение долгого периода, который продолжается чаще всего с раннего детства до половой зрелости или по крайней мере до посвящения, подрастающие дети почти целиком предоставлены матерям. Мужчины совершенно не занимаются девочками, мальчиков они только обучают в форме игры тому, что впоследствии станет их серьезным занятием: изготовлению и обращению с оружием и орудиями. Дети, которых, впрочем, очень любят и балуют, еще не совершенные члены общественной группы. Они пребывают в стадии, соответствующей той, которая протекает между первыми погребальными обрядами и заключительной траурной церемонией, когда покойник не стал еще совершенным, ибо его тело или по крайней мере плоть еще не окончательно разложились и не совсем сошли с костей. Так и ребенок в течение времени, пока его тело находится в процессе роста и формирования, не является окончательно рожденным. Личность его еще не закончена.
Для того чтобы ребенок достиг состояния совершенного мужчины, недостаточно, чтобы он стал зрелым в половом отношении и взрослым. Зрелость тела — необходимое, но недостаточное условие. И даже не самое существенное условие. Наиболее важное значение здесь, как и в других областях, сообразно с ориентацией пра-логического мышления, имеют мистические элементы, действия, обряды, церемонии, которые должны сделать молодых людей сопричастными самой сущности тотема или племени. Не пройдя через посвящение, индивид, каков бы ни был его возраст,
Остался один патриарх из племени бидуэлли, но и его сейчас же прогнали сконфуженного к женщинам и детям. Причина совершенно ясна: он никогда не сделался мужчиной, следовательно, он — только мальчик. На Севэдж-Эйленде ребенок, который не подвергся обряду мата пулега (аналогичен обрезанию), никогда не считался законным членом племени.
Состояние несовершеннолетия, которое длится до тех пор, пока не осуществлено посвящение, сопровождается большим количеством ограничений, выражающих неправоспособность, неполноценность. На Самоа «юноша, пока он не подвергся татуировке… не мог и думать о браке, над ним постоянно издевались, как над бедняком и существом низкого происхождения, не имеющим права говорить в собрании мужчин». У большинства австралийских племен ему запрещается есть разные виды мяса. Он не имеет права принимать участие в каком бы то ни было обсуждении, происходящем на стоянке. Никогда не спрашивают его мнения или совета, да он даже и не думает давать их. От юноши не ждут, чтобы он участвовал в сражении или влюбился в молодую женщину. Фактически он как бы не существует. Но как только юноша прошел через испытание посвящения, которое делает его мужчиной, он занимает подобающее место среди членов племени. В Южной Африке «можно сказать, что жизнь туземцев начинается с периода половой зрелости». Один наблюдатель резюмировал все это в следующей меткой форме: «Как и покойники, не достигшие зрелости, дети могут быть сравнены с семенами до того, как их положили в землю. Ребенок находится до зрелости в том же состоянии, что и эти семена, т. е. в состоянии бездеятельности, смерти, однако такой смерти, в которой скрыта возможность жизни».
До посвящения брак мужчине запрещен. Мужчина, который еще не сопричастен мистической сущности общественной группы, не в состоянии вызвать появление детей, которые когда-нибудь могли бы сделаться сопричастными группе. «Нормально у племен Центральной Австралии каждый мужчина должен подвергнуться подрезанию перед тем, как получить право жениться, и нарушение этого правила наверное повлекло бы за собой смерть нарушителя, если бы оно оказалось обнаруженным». В Восточной Африке «мужчина не может жениться до того, как подвергся испытаниям посвящения (гало), а если бы он нарушил этот запрет, то дети его были бы преданы смерти». И действительно, эти дети, даже став взрослыми, никогда не могли бы сделаться полными членами племени, раз их отец не был полным членом в момент их рождения. Однако у некоторых племен, у которых церемонии посвящения совершаются через очень длинные промежутки, приходится мириться с отступлениями от этого принципа, у них можно встретить женатых мужчин, отцов семейства, подвергающихся испытаниям одновременно с совсем молодыми юношами. «Бонифаций приводит в пример своего дядю, который был уже женат, но посвящался одновременно с ним, имевшим всего только 11 лет от роду. В течение такого длинного периода не было праздника посвящения». Но, и женившись, эти люди А продолжают оставаться на особом положении, имеющем длительные последствия. «Мужчина, который женился при таких условиях, не имеет права входить в дом духов и принимать участие в церемониях, из которых исключены женщины и дети. Если у него еще нет детей, то он может подвергнуться посвящению во время ближайшей публичной церемонии, но если он уже стал отцом семейства, то его, несомненно, подвергнут обрезанию внезапно, например во время путешествия. Так как он, однако, сделался мужчиной не в публичной церемонии, т. е. об этом не были осведомлены и женщины, то он получит право посещать дом духов лишь украдкой, так чтобы об этом не знали ни женщины, ни дети».
Таким образом, церемонии посвящения имеют целью сделать индивида совершенным, способным исполнять все функции законного члена племени. Они призваны «закончить» его в качестве живого человека, подобно тому как заключительная траурная церемония делает человека совершенным в качестве покойника. Именно так определяют их Спенсер и Гиллен, которые дают самое подробное описание этих церемоний. Энгвура «…является в действительности длинным рядом церемоний, касающихся тотемов и кончающихся тем, что может быть названо испытаниями огнем, представляющими последние церемонии посвящения. Когда туземец подвергся всем церемониям и испытаниям, он становится тем, что называют урлиара, т. е. совершенным, вполне развитым членом племени». Я не буду останавливаться на этих обрядах, быть может наиболее известных среди тех, которые встречаются в низших обществах: обширные собрания относящихся сюда фактов можно найти в «Золотой ветви» Фрэзера и в «Первобытных тайных обществах» Уэбстера. Я не стану входить также в обсуждение теорий, которые предлагались для объяснения этих фактов. Я ограничусь указанием на то, что желание сделать обряды понятными часто рискует привести к противоположному результату. Достигнув цели, оно фактически оказывается очень далеко от нее. И действительно, то, что понятно для логического мышления, имеет весьма мало шансов совпасть с теми целями, которые ставит себе пра-логическое мышление. Не претендуя на объяснение обрядов, я только попытаюсь показать с формальной точки зрения, как они, подобно большинству других обычаев низших обществ, связаны с коллективными представлениями этих обществ и с законами, которые управляют коллективными представлениями.
Общая схема обычаев такова: цель, которая, на наш взгляд, видится положительно (поимка добычи, исцеление больного), осуществляется здесь при помощи целой системы средств, среди которых средства и способы, обладающие мистическим характером, превалируют над всеми другими. Охота возможна лишь в том случае, если между дичью и охотниками установлена мистическая сопричастность; отсюда вытекает целая совокупность обычаев, призванных установить эту сопричастность. Болезнь — происки того или иного духа: поэтому лечебные средства могут иметь успех лишь в том случае,
Приложим данную схему к посвящению. Новопосвящаемые отделяются от женщин и детей, с которыми они жили до этого времени. Обычно отделение совершается внезапно и неожиданно. Будучи доверены попечению и наблюдению определенного взрослого мужчины, с которым они, как правило, находятся в родственной связи, новопосвящаемые обязаны пассивно подчиняться всему, что с ними делают, и переносить без каких бы то ни было жалоб всякую боль. Испытания протекают долго и мучительно, а порой доходят до настоящих пыток. Тут мы встречаем лишение сна, пищи, бичевание и сечение палками, удары дубиной по голове, выщипывание волос, соскабливание кожи, вырывание зубов, обрезание, подрезание, кровопускание, укусы ядовитых муравьев, душение дымом, подвешивание при помощи крючков, вонзаемых в тело, испытание огнем и т. д. Несомненно, второстепенным мотивом в этих обычаях может служить стремление удостовериться в храбрости и выносливости новопосвящаемых — испытать их мужество, убедиться, способны ли они выдержать боль и хранить тайну. Главная первоначальная цель, которую преследуют при этом, — мистический результат, совершенно не зависящий от их воли: речь идет о том, чтобы установить партиципацию между новопосвящаемым и мистическими реальностями, каковыми являются сама сущность общественной группы, тотемы, мифические или человеческие предки. Путем установления сопричастности посвящаемому дается, как уже говорилось, новая душа. Здесь появляются непреодолимые для нашего логического мышления трудности, вызываемые вопросом о единстве или множественности души. Между тем для пра-логического мышления нет ничего проще и легче, чем представить себе то, что мы называем душой, как нечто одновременно и единое, и множественное. Как индейский охотник Северной Америки, постясь 8 дней, устанавливает между собой и духом медведей мистическую связь, которая даст ему возможность выследить и убить медведей, так и испытания, налагаемые на посвящаемых, устанавливают между ними и мистическими существами, о которых идет речь в данном случае, необходимый контакт, без которого слияние, являющееся целью всех этих церемоний, не осуществилось бы. Важна не материальная сторона испытаний. Она столь же безразлична сама по себе, как боль, которую испытывает пациент нашего врача, безразлична для успеха хирургической операции. Способы и средства, применяемые первобытными людьми для того, чтобы привести посвящаемых в состояние надлежащей восприимчивости, действительно очень болезненны. К ним прибегают, однако, не из-за болезненности, но от них не думают и отказываться по этой причине. Все свое внимание они устремляют на тот момент, который единственно и имеет значение: на состояние особой восприимчивости, в которое надлежит привести посвящаемых, чтобы осуществилась желанная партиципация.
Состояние восприимчивости заключается главным образом в своего рода деперсонализации, потере сознания, вызываемой усталостью, болью, истощением нервных сил, лишениями, одним словом, в мнимой смерти, за которой следует новое рождение. Женщинам и детям (которым запрещено присутствовать при подобных церемониях под страхом самых суровых наказаний) внушают, что новопосвящаемые действительно умирают. Это убеждение внушают и посвящаемым, сами старики, возможно, в известном смысле разделяют такую веру. «Цвет смерти белый, и новопосвящаемые выкрашены в белый цвет». Если, однако, мы вспомним, чем являются смерть и рождение для пра-логического мышления, то увидим, что это мышление должно было так представлять себе состояние, делающее возможными партиципации, в которых и заключается посвящение юношей. Смерть отнюдь не полное и простое упразднение и уничтожение всех форм деятельности и существования, составляющих жизнь. Первобытный человек никогда не имел ни малейшего представления о таком полном уничтожении. То, что мы называем смертью, никогда не воспринимается им как нечто законченное и полное. Мертвые живут и умирают, и даже после второй смерти они продолжают существовать, дожидаясь нового перевоплощения. То, что мы называем смертью, совершается в несколько приемов. Первая стадия смерти, подражание которой дают испытания посвящения, не что иное, как перемена места, перенесение души, которая мгновенно покинула тело, оставаясь, однако, в непосредственном соседстве с ним. Это начало перерыва сопричастности. Оно ставит личность в совершенно особое состояние восприимчивости, родственное сну, каталепсии, экстазу, которые во всех первобытных обществах являются постоянными условиями общения с невидимым миром.
Таким образом, прибегая для посвящения к приемам, которые вызывают своего рода смерть (в том смысле, какой имеет это слово для пра-логического мышления), это мышление следует своим привычным путем. Оно, как всегда и всюду, проявляет себя в поведении, соответствующем его коллективным представлениям.
В большинстве известных нам низших обществ есть лица, которые подвергаются дополнительному посвящению; это колдуны, знахари, шаманы-«доктора», — словом, все лица подобного рода, какое бы название они ни носили. В момент половой зрелости они подвергаются испытаниям, обязательным для всех молодых людей, но, кроме того, чтобы стать способным исполнять важные функции, которые будут на них возложены, они должны пройти новые испытания, продолжающиеся месяцы, а иногда и годы под наблюдением учителей, т. е. колдунов и шаманов. Сходство между испытаниями посвящения колдунов и шаманов и испытаниями новопосвящаемых членов племени бросается в глаза. Несомненно, обычное посвящение обязательно для всех, оно носит сравнительно публичный характер (если не считать женщин и детей) и необходимо совершается через довольно регулярные интервалы. Напротив, посвящение колдунов, «medicine-man» или шаманов распространяется лишь на определенных лиц, которые имеют «призвание», окружено известной тайной и происходит лишь тогда, когда оказываются налицо такие люди. Что же касается отдельных подробностей испытания и достигаемого ими действия (мнимой смерти и нового рождения), сходство доходит иногда до полного тождества. «Во время посвящения кандидатам совершенно не позволяют отдыхать… их заставляют стоять или ходить до полного изнеможения, их доводят до такого состояния, что они не знают уже, что с ними происходит. Им не дают ни одной капли воды, запрещают есть чтобы то ни было. Их на самом деле доводят до состояния полного остолбенения». Когда это состояние доходит до пароксизма, можно сказать, что они мертвы. Другими словами, духи (ирунтариниа), которые руководят посвящением, убивают их и затем возрождают. «На рассвете один из интараин приходит к входу в пещеру и, найдя человека (кандидата) спящим, поражает его невидимым копьем. Копье пробивает шею сзади, проходит сквозь язык, проделывая в нем отверстие, и выходит через рот. Еще одно копье пронзает голову от одного уха к другому: жертва падает мертвой и тотчас же уносится в глубину пещеры (где пребывают духи).
Ирунтариниа вынимают все внутренние органы из тела кандидата и заменяют их другими, совершенно новыми (операция тождественна той, которой подвергаются посвящаемые члены племени во время мнимой смерти)… Тогда кандидат возвращается к жизни, но в состоянии безумия (подобно посвящаемым членам племени)… В течение нескольких дней кандидат продолжает вести себя более или менее странно, пока, наконец, утром люди замечают, что он поперек верхней части носа нарисовал широкую полосу из золы, смешанной с жиром. Все признаки безумия тогда исчезают, и люди знают, что у них есть новый medicine-man».