Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 3. Революция
Шрифт:
Горячо обсуждая матч, Дамблдор и Снейп жевали пельмени, запивая их бормотухой, а после каждой рюмки награждали всех членов сборной школы сотней очков для факультета. Вот и в очередной раз выкрикнув: «Плюс дохуя и больше очков Гриффиндору!», Северус Снейп отчаянно крякнул, поправил сальную шевелюру, пригладил могучие брови, и, подвинувшись поближе к самогонщице, решил все-таки завершить квест по выходу из френдзоны.
– Виктория, голубушка, а давайте-ка пройдем в мой будуар, где позволим купидонам затыкать нас стрелами хоть до смерти, – подергивая бровями,
Дин Винчестер зааплодировал стоя.
– Ну наконец-то, профессор, наконец-то!
– Мы гордимся вами, – кивнул Сэм. – Вот, возьмите сырничков.
– Ох, шебутной какой, – гоготнул Люцифер.
Виктория захохотала, как бешеный конь, надышавшийся веселящим газом, раскраснелась и хлопнула еще стопарик бормотухи.
– Северус, у вас такие красивые брови, – промурлыкала Виктория. – Мне кажется, они сейчас оживут и задушат меня.
– Так, может быть, вы хотите рассмотреть мои брови поближе? – томно сказал Снейп. – Или даже потрогать…
Дин Винчестер, сидевший рядом, сам чуть в оргазме не забился. Виктория, выковыряв из лифчика зубочистку, кокетливо поманила за собой просто обалдевшего от счастья профессора и лукаво подмигнула Клаусу, распевающего с Невиллом песню «Моя игра».
Потащив ухажера сначала в кладовку, Виктория, услышав оттуда вопли «Занято!!!», принадлежавшие хогвартскому дизайнеру и кровопьющему режиссеру, вздохнула и затолкала Северуса на кухню.
– Борщ не разлейте! – крикнул им Сэм. – И клеенку подстелите. Извращенцы!
И вроде не четырнадцатое февраля, а в Хогвартсе кроме паров бормотухи и табачного смога, витали еще и феромоны любви. Супруги Сальваторе сидели на какой-то поваленной коряге, разглядывали звезды (вернее, разглядывала Елена, а Стефан украдкой рисовал на земле палочкой кружочки), потягивали крепленое винцо из бутылки и думали о вечном.
– То ли ночка такая темная, то ли ты такая красивая, – прошептал Стефан в ухо своей возлюбленной.
– Ой, ну перестань, – хихикнула Елена. – Какой ты у меня поэтичный…как этот…как его…Маяковский.
Услышав фамилию любимого поэта, Стефан аж расцвел. Решив ударить по романтике мощным залпом прекрасного, библиотекарь прижал к себе жену и возвел глаза к небу.
– У Маяковского есть отличное творение, – произнес Стефан. – Как раз вчера читал. И тебя вспомнил.
– Прочитай мне.
– Нет.
– Ну давай.
– Ну нет…
– Ну, пожалуйста, – прощебетала Елена.
– Ну ладно, – согласился Стефан. – Не те бляди, что хлеба ради спереди и сзади…
*
А пока во дворе Стефан выразительно читал стихи, в замке тоже особо не скучали. Вернувшийся за стол Джереми Гилберт, красный и смущенный, жадно чавкал сырниками, а сидевший возле него профессор Холмс озарял торжество ненавидящим взглядом. Такое ощущение, что он поставил деньги на победу Дурмстранга.
Плюхнувшийся на соседний стул профессор Винчестер, сшиб локтем миску с пельменями, плеснул себе самогона в стакан и поманил к себе «самое кислое лицо вечера».
– Дедукция,
– Вы, вероятно, забыли мое имя, – прогнусавил Шерлок. – Что не удивительно, от алкоголя у вас отшибло часть башки.
Притянув к себе Холмса, Дин щелкнул пальцами, требуя налить ему и его новому другу еще сто грамм. Придвинув к Холмсу рюмочку, трудовик терпеливо замер.
– Я не пью, – прошипел Шерлок.
Дин вздохнул.
– Ты это…как его...это…повторяй.
– Что, простите?
– Выйду ночью в поле с конем…
– О нет, – простонала Гермиона, сидевшая в конце стола. – Да сколько можно?!
– …ночкой темной тихо пойдем…Давай-давай, дедукция, пой.
Шерлок что-то бессвязно повторил, скорее, чтоб отвязаться от этого странного мужика, нежели вдохновившись гимном Хогвартса. Дин, путая слова, допел-таки гимн, заставив своим исполнением рыдать в припадке творческого экстаза Клауса, и хлопнул Шерлока по спине.
– Мужик! – гаркнул Дин. – Давай еще раз. Выйду ночью…
– Спасибо, хватит, – отозвался Шерлок. – Я лучше понаблюдаю за этим шоу талантов.
Дамблдор утирал бородой скупые мужские слезы, слушая, как профессор Зальцман томно горланит его любимую песню «Позови меня тихо по имени». С этой песней у хогвартского босса было связано много сокровенных воспоминаний. Именно под эту песню некий Геллерт Гриндевальд, крутой пахан темной магии, разбил сердце Дамблдора вдребезги, оставив после себя лишь боль, одиночество и трусы под кроватью. Да, дорогой читатель, в молодости Альбус Дамблдор ничем не отличался от Эдварда Каллена. Разве что бровями и амбициями. Сексуальная хрипотца и небритость Аларика снова напомнила директору о бывшем возлюбленном, несмотря на то, что у Гриндевальда не было ни щетины, ни хриплого лепсовского голоса, и, вздохнув, Дамблдор глотнул бормотухи в знак того, что никогда больше не увидит свою первую любовь в лице темного мага-изменщика (хотя кто знает….)
*
Деймон Сальваторе, блуждая по коридорам в поисках туалета, вежливо поздоровался с кошкой Филча, сделал реверанс рыцарским доспехам и, свернув налево, к сортиру, кинул окурок папиросы в открытое окно. Застолье явно удалось, хотя беляш, со звучным названием «Кис-кис», явно был лишним.
Наткнувшись на Эдварда Каллена в коридоре, Деймон быстро поздоровался, но ответа не услышал. Эдвард стоял прямо, как будто в порыве страсти сожрал швабру, смотрел куда-то вдаль, на бледном лице застыла гримаса ужаса. Видно, тоже ел беляш.
– Вольно, Эдик, – икнул Деймон, хлопнув вампирчика по плечу.
От прикосновения Эдвард рухнул на пол, как манекен, пнутый кем-то.
– Эдик, нахрена ты ел беляши? – покачал головой Деймон. – Вставай, дурак, почки застудишь, етить твою.
Но Эдвард даже глазом не моргнул. Нет, дело явно не в беляшах.
Военрук заволновался не на шутку и присел на корточки.
– Эдуардо, команды «упор лежа» не было! Эдуардо?
Боковым зрением увидев что-то красное в свете факела, Деймон повернул голову влево и ахнул.