Сверкающий цианид
Шрифт:
Неожиданное нападение не ошеломило его. Он задумался на мгновение.
– Да, это ложь – и, как это ни странно, нет. Я начинаю верить, что это правда. Сандра, постарайся понять… Ты та женщина, которая была мне нужна. Вот это, по крайней мере, правда. И теперь, оглядываясь в прошлое, я могу честно сказать: не будь это правдой, я бы никогда не отважился подойти к тебе.
Она сказала с обидой:
– Но ведь ты не любил меня!
– Нет, никого и никогда я не любил. Я был измученным, не способным любить существом, любующимся – да, именно так – утонченной неприступностью
– Вот тебе сказка, рассказанная глупцом, полная крика и ярости и совершенно бессмысленная! – Он помолчал, потом опять заговорил. – Именно здесь, в Файрхевене, я очнулся и понял истину.
– Истину?
– Что ты и твоя любовь – единственный смысл всей моей жизни.
Она прошептала:
– Если бы я только знала…
– О чем ты думала?
– Я думала, ты собираешься с ней уехать.
– С Розмари? – Он хмыкнул. – Это была бы настоящая пожизненная каторга!
– Она не хотела, чтобы ты с ней уехал?
– Хотела.
– Что же произошло?
Стефан глубоко вздохнул. Снова повеяло прошлым. Возникла неясная угроза. Он сказал:
– Ужин в «Люксембурге».
Оба замолчали, пораженные одним и тем же видением: посиневшее, застывшее лицо красавицы… Наступило молчание. Затем Сандра спросила:
– Что будем делать?
– То, что ты сама сейчас предложила. Будем действовать вместе. Сходим на это ужасное сборище, по какой бы причине оно ни собиралось.
– Ты не веришь тому, что сказал Джордж насчет Ирис?
– Нет, а ты?
– Возможно, это и правда. Но даже если это и так, причина совершенно в другом.
– А в чем, ты думаешь?
– Не знаю, Стефан, но я боюсь.
– Джорджа Бартона?
– Да, я думаю, он…знает.
– Что знает? – резко спросил Стефан.
Она слегка повернула голову, глаза их встретились Сандра прошептала:
– Не нужно бояться. Нам потребуется мужество – предельное мужество. Ты будешь великим человеком, Стефан, – человеком, решающим мировые проблемы… и ничто не помешает этому. Я твоя жена, и я люблю тебя.
– Что ты думаешь об этом вечере, Сандра?
– Думаю, это ловушка.
– И мы полезем в нее? – медленно проговорил он.
– Мы не можем раскрыть своих карт.
– Разумеется.
Вдруг Сандра отбросила голову назад и засмеялась.
– Горе тебе, Розмари. Ты все равно проиграешь, – сказала она.
Стефан сжал ее плечо.
– Успокойся, Сандра. Розмари умерла.
– Да? А мне иногда кажется, будто она жива.
3
Посреди парка Ирис сказала.
– Позволишь мне не возвращаться с тобой, Джордж? Хочется пройтись. Поднимусь на Монастырский холм и спущусь лесом. Весь день ужасно болит голова.
– Бедняжка. Ступай. Я не пойду с тобой, сегодня я жду одного человека, но точно не знаю, когда он появится.
– Хорошо. Встретимся за чаем.
Она решительно повернулась и направилась в сторону леса, опоясывавшего склоны холма.
Очутившись
Она села на ствол упавшего дерева и начала разглядывать поросшую лесом лощину, в которой приютился Литтл Прайерз. Дальше, слева, сверкало белизной поместье Файрхевен.
Ирис угрюмо созерцала ландшафт, подперев щеку рукой.
Позади нее раздался легкий шорох, едва ли более громкий, чем шум падающей листвы. Она резко обернулась как раз в ту минуту, когда раздвинулись ветви и из-за них появился Антони Браун.
Она вскрикнула, притворно сердясь:
– Тони! Почему ты всегда появляешься как… как демон в пантомиме?
Антони бросился на землю возле нее. Он достал портсигар, предложил ей сигарету и, когда она покачала головой, взял себе и закурил. Затянувшись дымом, ответил:
– Потому что я тот, кого газеты называют Таинственным незнакомцем. Люблю возникать из ничего.
– Как ты узнал, где я?
– С помощью превосходного бинокля. Я знал, что ты завтракала с Фаррадеями, и когда ты ушла, следил за тобой с холма.
– Почему ты не приходишь к нам в дом, как всякий обычный человек?
– Я не обычный человек, – с вызовом сказал Антони. – Совсем не обычный.
– Я думаю, обычный.
Он метнул в нее взгляд, спросил:
– Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего. По крайней мере…
Она замолчала.
– По крайней мере? – спросил Антони. Ирис вздохнула.
– Надоело все здесь. Ненавижу. Хочу в Лондон. – Ты скоро уезжаешь, да?
– На следующей неделе.
– Значит, у Фаррадеев был прощальный банкет?
– Никакой не банкет. У них был всего лишь их старый кузен.
– Ирис, тебе нравятся Фаррадеи?
– Не знаю. Не особенно – впрочем, они были с нами весьма приветливы… они были приятелями Розмари.
– Да, – сказал Антони, – они были приятелями Розмари, но как-то не представляется, что Сандра Фаррадеи могла иметь с Розмари дружеские отношения, а?
– Не представляется, – ответила Ирис. Она бросила подозрительный взгляд, но Антони продолжал невозмутимо курить.
Вдруг он сказал:
– Знаешь, что больше всего меня поражает в Фаррадеях? Именно то, что они Фаррадеи. Я их всегда так и воспринимаю – не как Стефана с Сандрой, двух людей, объединенных государственными и церковными установлениями, но как определенную двуединую общность – Фаррадеи. И это более интересно, чем ты можешь себе представить. Два человека с общей целью, общим жизненным укладом, одинаковыми надеждами, страхами, верованиями. И при этом полная несхожесть характеров. Стефан Фаррадеи, должен сказать, человек широкого кругозора, исключительно чуткий к окружающему мнению, ужасно неуверенный в себе и недостаточно смелый. Сандра, напротив, отличается средневековой узостью воззрений, фанатичной преданностью и храбростью, граничащей с безрассудством.