Сверкающий цианид
Шрифт:
– Да.
– Стефан Фаррадей?
– Не знаю! Клянусь вам, не знаю! Может быть, он, а может быть, и Браун. Поди разберись. Черт побери.
– Скажите, а что вам известно об этом Антони Брауне? Забавно, кажется, я слышал это имя.
– Не знаю о нем ничего. И никто ничего о нем не знает. Симпатичный весельчак – вот и все, что о нем известно. Полагаю, что он американец, но говорит он без акцента.
– Хм, может быть, посольство что-нибудь выяснит? Не предполагаете – какое?
– Нет… нет. Рейс, я должен вам рассказать. Она написала письмо… я… я потом
Рейс старательно отвел в сторону глаза.
– Ну что ж, это уже кое о чем говорит. Леди Александра, например, – она бы не потерпела, если бы ее муж завел интригу с вашей женой. У нее нюх на такие дела. Такая женщина при случае и убить может. Подведем итог. Таинственный Браун, Фаррадей и его жена, юная Ирис Марло. А что скажете о другой женщине, о Руфь Лессинг?
– Руфь к этому совсем не имеет отношения. По крайней мере, у нее-то не было никаких оснований.
– Что это за девушка?
– Превосходная девушка, – с энтузиазмом проговорил Джордж. – Практически член семьи. Моя правая рука – никого так высоко не ценю, как ее, и абсолютно ей доверяю.
– Вы любите ее, – произнес Рейс, задумчиво посмотрев на него.
– Я к ней очень хорошо отношусь. Эта девушка, Рейс, сущее золото. Я всецело полагаюсь на нее. Преданнейшее и милейшее на свете создание.
Рейс пробормотал что-то вроде «хм-гм» и оставил этот вопрос. Джордж не уловил в его поведении никаких признаков, показывавших, что он мысленно приписал неизвестной ему Руфи Лессинг вполне определенные мотивы. Не составляло труда предположить, что это «милейшее на свете создание> имело весьма веские основания желать, чтобы миссис Бартон поскорее убрались на тот свет.
Обо всем этом он умолчал и любезно спросил:
– Полагаю, Джордж, вам приходило в голову, что и вы сами имели для этого весьма основательные мотивы.
– Я? – изумился Джордж.
– А что, припомните Отелло и Дездемону.
– Ах так… Но у меня с Розмари все было иначе. Я боготворил ее, разумеется, знал, что всякое может произойти, – я был обречен на страдание. Не скажу, что она меня не любила – любила. Она очень любила меня, всегда была нежна. Но, ясное дело, я достаточно скучен, от этого никуда не денешься. В наших отношениях, знаете, не было ничего романтического. Во всяком случае, женившись, я отдавал себе отчет, что жизнь моя будет не сахарная. И она, добрая душа, предупреждала меня. Разумеется, когда это случилось, я был взбешен, но предположить, чтобы по моей воле хоть волосок упал с ее головы. – Он замолчал, а потом продолжал уже иным тоном:
– Во всяком случае, если бы я что и натворил – к чему бы мне ворошить старое? Заключение о самоубийстве вынесено, все утряслось и закончилось. Это было бы безумием.
– Полнейшим. Вот почему мои подозрения в отношении вас, дружище, недостаточно серьезные. Будь вы убийца и получив парочку таких писем, вы преспокойно уничтожили бы их и никому ничего не сказали. И потому я прихожу к мысли, что это самая интересная деталь во всем деле. Кто
– А? – Джордж выглядел совершенно растерянным. – Не имею ни малейшего представления.
– Этот момент, кажется, вас не интересует. Зато он интересует меня. И поэтому я прежде всего задам вам этот вопрос. Следует предположить, я в этом не сомневаюсь, что они не были написаны убийцей. Зачем ему портить собственную игру, когда, как вы выразились, все утряслось и самоубийство всеми признано? Тогда кто же их написал? Кто он, заинтересованный в разжигании затухающего огня?
– Слуги? – нерешительно предположил Джордж.
– Возможно. Если так, то какие слуги и что они знают? У Розмари была горничная, которой она доверяла?
Джордж покачал головой.
– Нет. Тогда мы имели кухарку – миссис Паунд, она и сейчас у нас, и двух горничных. Обе уволились. Они долго у нас не жили.
– Ну что ж, Бартон, если вам требуется мой совет, то я бы все тщательно обдумал. С одной стороны, Розмари нет, это факт. Ее не вернешь, что бы вы ни делали. Если самоубийство не особенно подтверждается, то менее того подтверждена очевидность убийства. Предположим, Розмари была убита. Вы в самом деле хотите все переворошить? С этим связана весьма неприятная огласка, публичная стирка грязного белья, любовные интриги вашей жены станут достоянием общественности…
Джордж вздохнул. Злобно сказал:
– И вы советуете, чтобы я позволил какой-то свинье выпутаться из этой истории? Этот вонючий Фаррадей с его напыщенными речами и головокружительной карьерой, возможно, всего-навсего трусливый убийца.
– Я только хочу, чтобы вы ясно представили себе все возможные последствия.
– Я хочу знать правду.
– Очень хорошо. В таком случае я пошел бы с этими письмами в полицию. Возможно, им без труда удастся выяснить, кто их написал и что этому автору известно. Только помните, раз вы с ними свяжетесь, легко от них не отделаетесь.
– Я не пойду в полицию. Поэтому-то я и пригласил вас. Я собираюсь подстроить убийце ловушку.
– Боже, что вы затеяли?
– Слушайте, Рейс. Я собираюсь пригласить в «Люксембург» гостей. Хочу, чтобы вы были. Все те же самые – Фаррадей, Антони Браун, Руфь, Ирис, я. Я все продумал.
– Что вы собираетесь делать?
Джордж ухмыльнулся.
– Это мой секрет. Если бы я заранее разболтал кому бы то ни было – даже вам, все было бы испорчено. Я хочу, чтобы вы пришли в полном неведении – увидите, что произойдет.
Рейс подался вперед. Голос стал неожиданно резким.
– Не нравится мне это, Джордж. Театральщина, взятая из книг, пользы не приносит. Идите в полицию. Они знают в таких делах толк. Не стоит заниматься самодеятельностью.
– Поэтому-то я и хочу, чтобы вы там были. Вы – не любитель.
– Мой дорогой! Только потому, что я когда-то работал на MI—5? И тем не менее вы предпочитаете держать меня в неведении.
– Это необходимо. Рейс покачал головой.
– Жаль. Я отказываюсь. Я не одобряю ваш план и не хочу принимать в нем участия. Брось все, Джордж.