Свет далеких звезд
Шрифт:
– Пожалуй, я все-таки помогу тебе, – Свеин внимательно посмотрел на стол, заваленный мотками провода, прутьями и красками.
– Я плету, а ты вдеваешь лампочки, идет? – Мать протянула ему первый абажур, который умещался в ладонь.
– Управимся до утра? – спросил Свеин.
– Вместе обязательно управимся. – Агата потрепала его по голове. – Ты прямо как отец. Мы тоже обычно всю ночь сидели вместе и работали. Значит, теперь ты мой помощник.
За деревьями светало, хотя тьма еще сопротивлялась, не желая сдавать
В тот день отцовская кофта так и осталась лежать на стуле. Агата сидела спиной к сыну, когда тот зашел в комнату. Печь, сладить с которой мог только отец, не давала тепла осиротевшему дому. Все успело остыть: кресла, стол, посуда, книги в открытых шкафах. Не найдя ничего съестного, Свеин сел рядом с матерью, положил руку ей на плечо. Она накрыла его руку своей ладонью. Еще месяц назад Свеин купил упаковку рождественского ароматного имбирного печенья, с медом, корицей и яркой белой глазурью. Он берег его, мечтая, как на Рождество они съедят его втроем. Иногда Свеин открывал крышку, принюхивался, перебирал печенья в виде звездочек, человечков, елочных шаров и сердечек. Теперь он принес коробку из своей комнаты. Агата взяла одно печенье, надкусила. Через час они съели все до последней крошки, и на душе стало немного легче.
Он нашел место для костра. Несколько десятков метров отделяли его от обрыва, за которым лес перетекал в черное, мерцающее в лунном свете ледяное море. Волны неспешно накатывали одна на другую, зыбкие и далекие, как и его воспоминания. Костер быстро занялся.
– Хорошо, что ты еще здесь, – за его спиной раздался знакомый голос.
Свеин обернулся.
– Даже не поздороваешься? – ласково спросил отец.
– Ты?! – Свеин до боли сжал пальцы, ущипнул себя, прикусил губу, но видение не исчезло.
Ноги и руки согрелись, лес шуршал ветвями, снег перестал падать.
– Каким было твое рождественское желание? – отец присел рядом.
– Я загадал, чтобы ты вернулся. – Свеин яростно тер глаза, стараясь не заплакать.
– Это невозможно, ты ведь знаешь.
– Без тебя в доме холодно. Я опять не смог растопить печь, и мама уже чихает, – пожаловался Свеин.
– Так каким же было твое настоящее желание?
Свеин задумался, глядя на огонь.
– Стать наконец взрослым, чтобы я мог позаботиться о нас с мамой так же, как заботился ты… – Ветер уносил его слова.
– Быть защитником, помощником, опорой? Таким ты хочешь стать, Свеин? – отец внимательно смотрел на него.
– Ты думаешь… – Свеин прижался к отцовскому плечу.
– Я думаю, ты заслужил свое желание, – голос отца звучал все тише.
В снегу у костра в большой отцовской кофте сидел и уверенно смотрел вдаль взрослый мальчик. Он будто стал выше, шире в плечах, сильнее.
Рассвело. Над городом всходило яркое зимнее солнце. Свечи
Свеин зашел в дом, снял промокшую обувь, прошел в комнату. На диване, укрывшись пестрым лоскутным одеялом, спала Агата. Свет мало-помалу проникал в окно, осторожно крался по половицам. Свеин открыл печь, подумал, прикинул и так и эдак, взял спички и немного поленьев. Через минуту он прикрыл резную дверцу, за которой весело горело жаркое пламя.
Добро пожаловать домой
Из будущего можно убежать только
в одно место – в прошлое…
Стивен Кинг
Стивенс сидел на ступеньках невысокой лестницы, прислонившись к кирпичной стене. В руках он задумчиво вертел коммуникатор из светящегося пластиграфена. На экране по кругу перемещались квадратики приложений, и Стивенс устало водил по ним пальцем.
– Вам помочь? – молодой парень с тигровым раскрасом на лице и высоким начесом из ярко-красных волос склонился к Стивенсу, протягивая ему руку.
– Я забыл ключ от двери… – пробормотал Стивенс, поднимая на парня старческое морщинистое лицо.
– Что забыли? – не понял тот.
– Как это называется… киберкод, так понятнее? – разозлился Стивенс.
– А, вы не можете попасть домой! – воскликнул парень.
Он звякнул электронными браслетами, на которых светились датчики пульса, давления, измеритель уровня алкоголя в крови и мерцал спутниковый маячок. Он аккуратно взял коммуникатор из рук Стивенса, порылся в приложениях.
– Кодовое слово? – деловито поинтересовался он.
– Интенсификация, мистификация, транзакция, – пытался вспомнить Стивенс, почесывая седую щетину на подбородке.
– Так дело не пойдет, папаша, у вас будет три попытки, – парень присел рядом с ним на прогретый летним солнцем тротуар.
Воздух был прозрачным и чистым, словно они сидели не в центре многомиллионного города, а в Альпах. Проносящиеся в полуметре над дорогой машины, бесшумные, как мыши в ночи, выбрасывали в воздух клубы бледного водяного пара. На улице почти никого не было, только пара молодых людей, гуляющих рука об руку, и андроиды для выгула собак, катящиеся на гуттаперчевых трансформах, послушно следуя за своими подопечными.
– Я стал часто забывать… – медленно проговорил Стивенс. – Все эти новинки, техника, раньше все было гораздо проще.
– И отнимало кучу времени и сил. Всякая уборка дома, покупки в супермаркетах. Я слышал, что тридцать лет назад вы и готовили сами…
«Всего тридцать лет, какие-то тридцать лет, а я словно оказался в другом мире. И я почти уже ничего не понимаю в дребезжащих, бренчащих, отовсюду звонящих гаджетах, которые через месяц можно выбрасывать на помойку, потому что появилось нечто поновее и покруче», – размышлял старик. Но вслух произнес другое.