Свет Дивояра
Шрифт:
О, кошмар!
— Я что — шлюха?! Проститутка?!!
Ну все, пошло-поехало.
— Ты относишься ко мне, как к ничтожеству! — уже всхлипывала она, сидя в постели с картинно распущенными кудрями. Волосы у неё действительно были хороши — красно-рыжие, густые, вьющиеся локонами. Вот на них-то Лён и запал. А ещё на эти розовые щёчки и пунцовые губки. Да, хороша она показалась ему в тот день, когда он впервые увидал её. Тогда товарищи оказали ему неоценимую услугу: Пантегри лично переговорил с ней и своим обаянием легко уломал девушку. Она согласилась на встречи с Лёном охотно — а что ещё нужно? Да ей ни в жизнь таких денег
— Мне просто стыдно за тебя, когда мы сидим в компании! — продолжала развивать тему Грета. — Все веселятся, а ты сидишь, как будто тебя это не касается!
— Тебе-то что за дело?
— Вот посмотри, каков Пантегри! Вот это кавалер! Как я завидую его девушке! — разошлась она.
— Ну так иди к Пантегри! — обозлился дивоярец и начал одеваться.
— Вот так всегда! — зарыдала она. — Одни грубости! Все девушки рассказывают, как им хорошо со своими ребятами, а я одна молчу.
Он без слов натягивал рубашку — его уже до смерти достали эти нелепые претензии. Надо кончать эти встречи с Гретой, всё равно ничего путного из этого не выходит.
— Ты что — уходишь? — напряжённо спросила она.
— Ухожу, — буркнул он и начал шарить в карманах, доставая припасённые деньги — всю сумму, отложенную на прощание. Это были вообще все деньги, какие у него были, он не оставил себе даже на рождественские гуляния.
— Ты думаешь ТАК со мной расстаться? — зловещим тоном спросила она. — Поиграл и бросил? Ты думаешь ЭТИМ со мной расплатиться?!
Он хотел что-то ответить, но тут в дверь постучали. Грета взвизгнула и с наигранной стыдливостью прикрылась одеялом.
За дверью ждал Паф — уже одетый, невозмутимый. При виде взъерошенного Лёна он несколько удивился:
— Что, твоя устроила на прощание сцену? Почему ты не поставишь её на место?
— Как? — измученно спросил Лён. Ему было стыдно.
— Подожди минутку, — ответил друг и вошёл в покинутую Лёном комнату, откуда доносились рыдания, изрыгаемые бесчестно покинутой соблазнённой девушкой — подлый колдун использовал её, как дешёвую тряпку и выкинул за ненадобностью! Как она теперь в глаза добрым людям смотреть будет! Кто её теперь замуж возьмёт?! Что она скажет маме? Отец из могилы проклянёт её!
За дверью всё мгновенно смолкло. Через минуту Паф вышел, держа в руках кошелёк товарища — там оставалось ещё порядочно денег!
— Что ты с ней сделал? — удивился Лён. — Убил?
— Ха! — чуть усмехнулся Паф, — Всё гораздо проще: я сказал ей, что ты предлагаешь ей руку и сердце, то есть собираешься на ней жениться.
— А она?!
— А она, конечно, в ужасе отказалась. Жена дивоярца — вот кошмар!
Он сначала думал, что это шутка, ведь своим поведением Грета как раз и наводила его на мысль жениться на ней, а это невозможно! И не только потому, что она противна ему, но ещё и потому, что так не принято среди дивоярцев. Одно дело жениться на равной себе, другое — на девушке низшего сословия, которая теперь явно сообразила, насколько легче зарабатывать деньги в постели. Недаром многие из них становятся содержательницами притонов.
— Муж-дивоярец — хуже не придумаешь! — со смешком заметил Паф. — Связываться с магом
Так с изумлением Лён узнал, что население Селембрис имеет к небесным магам двоякое отношение: с одной стороны их уважают и боятся, как представителей неоспоримой власти, а с другой стороны не слишком любят, считают заносчивыми и надменными.
— Я же говорил тебе: вылезай почаще из своих книжек, — толковал Паф, — Теория, конечно, нужна, но жизнь порой подносит такие сюрпризы!
— Ты только не говори нашим, как я лоханулся! — зашептал смущённый Лён.
— Само собой. И вообще, не бери в голову, ты в этом не виноват. Такие вещи надо понимать. Представь себе: простая, бедная, не слишком умная девица со вбитой в голову общепринятой моралью. Ей внушено, что продавать себя за деньги — стыдно. А куда деваться: век, что ли, служить посудомойкой? Ну пролетит в каждодневных заботах её миловидность очень быстро — кому она будет нужна? А деньги — это уже серьёзнее. За деньги можно и сокровищем пожертвовать. Но как быть с моралью? Как совместить несовместимое? Как потом оправдывать в глазах общества нажитое легким трудом имущество? Ведь их хоть открыто и не осуждают, но всё же брезгуют — связь с дивоярцем вещь не слишком почётная: а ну как маленький маг народится? Или, представь, пройдёт несколько поколений, и во вполне благополучной семье, к тому времени уже довольно солидной и состоятельной, родится ребёночек с магическими данными — как я, например. Какая-то из моих прабабок подгуляла с дивоярцем.
Паф усмехнулся, а Лён слушал, широко раскрыв глаза: такая сторона жизни как-то прошла мимо его сознания. Он всегда думал, что дивоярцев на Селембрис уважают — ведь они защитники волшебного мира!
— Вот твоей девушке и требуется какое-нибудь оправдание. Таким делом может послужить любовь. Да-с, любовь. Ну, на худой конец страсть, увлечение — не смогла, мол, совладать с природой. Денежки денежками, а я вся такая естественная! А ты ей этого дать не догадался, не умел быть обольстительным, как наш Пантегри — образец обаяния. Надо сказать, талант — не поймёшь, где играет, а где всамделишный. Вот он настоящий дивоярец, поскольку лишён сомнений.
С этими словами друга в голове Лёна сами собой всплыли слова Лембистора, брошенные им в досаде: настоящий дивоярец — никогда не оправдывается, ни в чем не сомневается. Демон ошибся — Лён не обладает этими качествами.
— Ты слишком для неё интеллигентен, — продолжал Паф в то время, как они оба выходили на улицу, оставив Грету с её деньгами, — Она тебя не понимает. Для неё ты худший вариант дивоярца.
— Так что же делать? — спросил Лён, ошеломлённый такой простотой и откровенностью друга — когда Паф всё это понял?
— Да то и делать: что хочешь, то и делать. Будь проще и не мучай себя размышлениями. Не устраивает тебя женщина — оставляешь и уходишь. Ты кого ищешь?
Лён задумался — не такой ему рисовалась избранница сердца. Да, он подсознательно всё время искал идеал. Слишком большое влияние на него оказало общение с Гранитэлью, а также первый сексуальный опыт, который помог ему освоить первый полёт в Вальпургиеву ночь. Осталась в памяти и прекрасная Ираэ — как укор слишком прагматичному отношению дивоярцев к теме любви.