Свет и Тень
Шрифт:
За прошедшие годы всё прошло, всё подзабылось. У Альковых родителей остались ещё дети, да и внуков было полно. Они скорбели по погибшим сыновьям, да и как может быть иначе? Но они были вдвоём, вместе. Им было легче. Да и у всех так или иначе были те самые “половинки”, составляющие цельной жизни. О детях речь вообще не шла: Вангелия и Делл мало знали об отце; Эдгард-младший так вообще его ни разу не видел. Альк-младший был уже слишком взрослый, да и жизнь его была весьма насыщенной и богатой на события, чтобы надолго загрустить. По сути, из всех детей
И лишь Рыска осталась не у дел. Только ей не суждено было перестать горевать никогда...
И неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы в тсарском дворце, куда она заехала повидаться с её величеством, не встретилась ей Марина, прибывшая в страну несколько дней назад по делам.
Они проговорили всю ночь, и Рыска честно призналась, что не хочет больше жить.
– Да ты что, сошла с ума?! – взвилась иргемаджинка, – Как вообще можно допускать такие мысли? Тем более тебе, у которой столько детей!
– У детей своя жизнь, – вздохнула Рыска, – А я... Мне уже всё равно. Мне без него ничего не хочется.
– Брось эти глупости! – разозлилась Марина, – Нет тебе дела до детей, подумай хотя бы о людях, которым ещё можешь помочь со своим даром. Подумай, сколько народу можешь спасти. И это только во-первых!
– А что во-вторых? – горько спросила Рыска.
– А сама не догадываешься?
Рыска лишь покачала головой. А Марина с улыбкой произнесла:
– Насколько мне известно, вы всю жизнь друг друга теряли, а потом искали и находили. Может быть, вам суждена ещё одна встреча?
– Вряд ли... – вздохнула Рыска, – Ничего такого я не вижу. А самое страшное, у меня такое впечатление, что его все забыли... Что его и не было вовсе. Никто о нем не говорит, не думает, не помнит. Только я...
Марина вздохнула и помрачнела.
– Ты преувеличиваешь, – сказала она, – Просто невозможно переживать бесконечно. Надо жить дальше. Найти утешение. Так поступили все, кроме тебя. Но если тебе так легче, то знай: есть ещё кое-кто, кто его не забыл и не утешился.
– И кто же это?
Иргемаджинка помолчала, глядя Рыске в глаза.
– Это я, – сказала она.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. А потом Марина продолжала.
– Таких, как он не забывают, Рыска. Бриллианты не тускнеют. И если он жив, ты непременно его найдёшь. Я в тебя верю.
Почему-то эти слова воодушевили Рыску. Легче вроде не стало, но умирать расхотелось.
Она всё же побывала в замке – но не для того, чтобы попрощаться. Просто повидалась и вернулась к своим трудам. Стала ездить по дорогам, как раньше, но всякой ерундой больше не занималась. Теперь она настроилась исключительно на помощь людям.
Бескорыстную помощь. Возможно, думала путница, божиня простит её и всё же позволит найти Алька, хотя бы в самом конце жизни.
Но с каждым годом она всё больше убеждалась: никогда она
*
...Фесся молча слушала её, изредка качая головой.
– И что, так и не нашла? – спросила она, когда Рыска умолкла.
– Нет, – горько уронила путница, – Даже не представляю себе, где он.
– Кошмар какой... А точно жив?
– Жив...
Женщина снова покачала головой, подумала и спросила:
– А Жар что говорил? Он ведь, похоже, последним его видел?
Рыска вздохнула.
– Говорил, что до берега лодку довёл, а тут и враги навалились: помощь к ним подоспела. Пришлось сражаться, хоть и не долго. Видел, как Альк кровь под носом вытер и мечи выхватил. А потом из виду его потерял... Больше и не видел его никто и никогда, хотя долго искали: и он, и господин Хаскиль, и другие... Но так никого и не нашли. Я и на острове том потом тоже побывала, когда выздоровела, пыталась искать там... Да без толку всё... Словом, отчаялась я.
Они ещё помолчали. Потом Фесся улыбнулась.
– Никогда б не подумала о тебе такого, – произнесла она.
– Какого?
– Чтобы ты – и с саврянином?..
– Ещё и с крысой... – улыбнулась в ответ Рыска, – А вот вышло так. Что поделаешь, любовь по национальному признаку не делится... Я вот что хотела спросить: можно ли у тебя пожить немного? Пару дней. Я заплачу, не сомневайся, – пообещала Рыска, на что весчанка лишь отмахнулась, – Хотелось бы могилу мамы посетить. Проводишь меня на жальник?
– Конечно, – пообещала Фесся, – И провожу, и живи, сколько хочешь – нам с Рысей веселей. Завтра аккурат с утра и сходим. К вечеру баньку истоплю... А пока, давай укладываться.
Поутру Фесся поднялась пораньше и ещё до того, как Рыска проснулась, напекла творожников – помянуть Рыскину мать.
Путница долго стояла над могилой матери и понимала: ей не больно, не жаль, не хочется плакать... Ей всё равно.
ВСЁ РАВНО.
Если бы умер кто-то из родителей Алька, она и то горевала бы намного больше... Видимо, за это Хольга и наказала её: нельзя так относиться к матери, какой бы она не была. И ведь можно было за столько лет хоть раз её навестить!.. Но, разъезжая по всему тсарствию, она умышленно обходила сторорой Приболотье – сама не зная, почему.
– А отчим где? – спросила Рыска Фессю.
– Да вот же, рядом, – кивнула та на соседний холмик.
Рыска молча положила творожник и туда.
– А брат где живёт? – спросила она, накидывая капюшон и разворачиваясь, чтобы идти назад.
– Ох, нигде не живёт, Рысонька, нигде...
– Как это?.. – похолодела путница, хотя дар тут же заботливо подсказал.
– В самом начале войны забрали. Нет его давно... – произнесла Фесся, – Подожди, Рысь, ты куда?
...В старом покосившемся доме, где много лет назад она появилась на свет, ничего не изменилось. Страшно подумать: даже занавеска на окне была всё та же.