Свет и Тень
Шрифт:
– Я постараюсь, – кивнула Рыска, – Только ты спрячься обратно и мне не мешай! – велела она.
– Понял, – и он тут же исчез за занавеской.
Сердце путницы забилось в бешеном темпе: мальчик напомнил ей её собственных детей. Надо бы ему хоть подарить что-нибудь, эх...
Зайдя за занавеску, Рыска взглянула на больного и её сердце вообще на миг остановилось...
– Лампу неси. Или хоть лучину, тут же темно! – крикнула она хозяйке дома. Смутное подозрение шевельнулось у неё, но было слишком темно, чтобы сразу понять...
Испуганная
– Сядь в изголовье, – велела Рыска, – Одеяло откинь.
А дальнейшее просто неосознанно вырвалось у неё, ибо она давно уже не поминала пресветлую божиню:
– О, Хольга...
Она просто стояла и смотрела на него.
Перед ней был старик. Да, старик...
И хотя она точно знала, сколько ему лет, выглядел он старше. Наверное, оттого, что довелось ему пережить на своем веку столько, что хватило бы на десять жизней. Или оттого, что с его помощью изменились тысячи судеб... Или просто оттого, что уже долгие годы лучшей подругой его была бутылка – а кто не грешит этим от безделья и ощущения собственной никчёмности?
И ещё раны... Огромное количество старых ран: на левой скуле, на правом плече, шрам чуть ниже виска, частично скрытый волосами, большое количество мелких шрамов... А левая нога вообще отсутствовала ниже колена, её заменяла деревянная культя... Да, а тот-то шрам, полученный в Иргемаджине и правда теряется на фоне всего остального!
Впервые в жизни от вида больного путнице стало нехорошо. Ощутив дурноту, она схватилась за печь, но тут же отдёрнула руку: слишком горячо. А потом попятилась назад, выскочила из избы, на крыльцо и долго стояла и не могла отдышаться. Даже снег, который она черпала горстями и умывалась, не помогал: он таял, стекая водой по её горячим рукам и щекам.
– Вы не поможете, госпожа? Всё так плохо? – прошелестело за спиной.
Рыска вздрогнула обернулась. Саломея стояла позади неё, прислонившись к двери и теребя пояс своего платья.
– Если он умрёт, тогда я тоже умру... – уронила девушка. Слёзы текли по её щекам.
...Если мы расстанемся, я сразу умру...
...Не оставляй меня, я не хочу без тебя жить...
...Я боюсь потерять тебя больше, чем смерти...
Бриллианты не тускнеют с годами.
Это не Саломея стояла и плакала сейчас, прижимаясь спиной к двери: это Рыска беспомощно просила судьбу не отнимать у неё единственную в её жизни любовь. Это из её глаз текли жгучие слёзы, которые никогда не могли помочь.
Это она не представляла своей жизни без этого человека...
– Конечно, помогу... Помогу, девочка. Пойдём в избу, – она развернула Саломею и сама открыла дверь, – Ты согрела воду?
– Давно согрела... Вам плохо, госпожа путница?
– Уже нет, – ответила Рыска с судорожным вздохом, – Не обращай внимания... Часто с ним такое?
– Ему всегда в ненастье плохо: раны ноют. Но такого ещё не бывало, – девушка всхлипнула, – Неделю уже
Рыска промолчала. Какая разница, кто её сюда привёл? Всё равно.
Так же, как всё равно, что Альк утратил и дар, и память. Это он... И она нашла! Нашла его! Остальное неважно... Важно то, что судьба назначила их для того, чтобы помогать друг другу. И она его спасёт. Снова. В который раз. Не для себя... Но это ничего не меняет.
– Я ведь даже как зовут его не знала, – опустив глаза, проговорила Саломея, – Мне и в голову не приходило, что он из благородных... Хотя, руки, конечно, к работе непривычные. Могла бы догадаться. А он теперь точно поправится?
– Точно... – глядя вникуда, проговорила Рыска.
– Как мне вас благодарить, госпожа путница? – спросила девушка, – У меня ведь ни медьки нет... Да и запасов мало: до весны, боюсь, не хватит.
Рыска улыбнулась.
– Когда выздоровеет, позови меня. Хочу с ним поговорить.
– И всё? – не веря ушам, спросила Саломея. Обычно путники не оказывали бесплатных услуг, мало того: драли втридорога, а тут...
– И всё, – кивнула Рыска и поднялась.
А потом снова заглянула за печь.
Альк спал спокойным сном, ровно и глубоко дыша. Погладив его по волосам, она не выдержала и поцеловала его в щеку. А потом резко развернулась и пошла к двери, стараясь сдержать слёзы.
Саломея всё видела, а потому спросила:
– А вы ему кто?
Конечно, вопрос запоздал, но до этого девушка просто была преисполнена благодарности, а теперь... Мало ли?
– Похоже, уже никто, – не оборачиваясь, уронила путница и вышла.
Алька не пришлось ни звать, ни идти к нему: он пришёл сам через две недели, когда выздоровел окончательно.
Рыска, не желая сидеть у Фесси на шее, помогала ей по дому, раз та отказывалась брать у путницы деньги, и как раз в этот момент чистила во дворе снова выпавший снег. Спешить ей теперь было некуда и незачем. Да и сил особо не было: после того, как она поменяла Альку дорогу, чтобы он выздоровел, дар у неё ослаб. Рыска давно знала, что рано или поздно это случится, что она выгорит до тла. Вот этот момент и настал... Больше она не поменяет ни одну дорогу и никого не спасет. Она ещё способна видеть дороги – но слабо, плохо. Её путничья служба окончена.
Да и жизни осталось лишь догореть...
Что было самым странным, так это то, что она не боялась. Она всё сделала правильно: истратила остатки дара на того, кто был для неё важнее и дороже всех на свете.
И потому, неважно, кто встретит её там, за краем – Хольга, Саший... Она готова.
Осталось только попрощаться.
... Сколько он так смотрел на неё? Рыска понятия не имела, увлёкшись работой.
Альк стоял за калиткой и с интересом её разглядывал, когда она, наконец, подняла голову.