Свет и Тень
Шрифт:
– Не убивайте, господин путник!.. – не своим голосом выдавил наместник.
Альк подчёркнуто медленно и осторожно убрал меч за спину.
– И не собирался, – произнёс он уже на пороге, открывая дверь своей женщине, – Делать мне больше нечего – мараться о такое дерьмо! Тем более, скоро ты будешь мечтать о смерти, ублюдок.
Румз сполз по стене, рыдая. Он остался жив, но радоваться было нечему. Последняя надежда на спасение истаяла, как только Берек покинул караулку, и теперь стало ясно: лучше было бы погибнуть сразу.
Лучше б саврянин
То, что произойдёт, когда его величество узнает о событиях последних дней, не говоря уже обо всём остальном, будет намного хуже смерти, о чём и говорил белокосый видун.
И вдруг он замер, отняв руки от лица. Косые глаза Румза натолкнулись на плащ, какие стражники одевают во время дождя. Улыбка, похожая на гримасу, исказила лицо наместника.
...На улице Рыска вопросительно посмотрела на Алька, но не добилась от него ни слова. Она пыталась заставить себя думать, что всё дело в наместнике, которому он так давно мечтал отомстить, но дар подсказывал, что всё намного хуже.
Бледность Алькова лица, молчание белокосого, сведенные к переносице брови говорили о том же...
*
Подходил к концу второй день дороги, после того, как путники покинули Зайцеград. Они остановились на ночёвку на опушке леса: никакого жилья поблизости не было, да и погода вроде располагала к этому.
Рыска привычно, по-походному обустроила стоянку, попросив Алька лишь принести хвороста, сготовила что-то на костре в небольшом котелке, а теперь сидела на брёвнышке у огня спиной к мужчине и расчесывала волосы – любовно, с удовольствием, и затухающие сполохи бликами играли на них, переливаясь всеми оттенками красного и золотого.
Альк бросил на это лишь пару взглядов, но приказал себе не отвлекаться, а сначала заточить мечи, а лишь потом заниматься всем остальным.
За два дня он много чего передумал по поводу произошедшего перед отъездом из негостеприимного города. Кто эта девица, похожая на Рыску, он понятия не имел, а вот ощущение, когда не можешь сойти с места, почему-то помнил... Наверное, так было, когда его сделали “свечой”?.. А может быть, нет? Но такое с ним определенно уже случалось, скорее всего, давно.
То, что Берек и его спутница-полукровка сейчас находятся далеко, Альк был уверен. О выходке старого, выжившего из ума путника, а также о деяниях наместника Зайцеграда они с Рыской сообщили в Пристань того же города, и известие тут же разлетелось во все концы тсарствия.
А вот с Рыской получалось хуже.
Он так ничего толком ей и не рассказал, не желая расписываться в проявленной слабости, ограничился парой сухих фраз о Береке, про девушку же не сказал и слова. Рыска чувствовала, что он не договаривает, тихо обижалась за недоверие, но не выражала это никак.
Как оказалось, труднее всего начать разговор после долгого молчания – а молчали они практически всю дорогу от Зайцеграда. Рыска, кажется, была права: притираться друг к другу было сложно. Начни она разговор первой,
Альк несколько раз взмахнул заточенным мечом, убрал его в ножны и хотел было отложить, как вдруг Рыска бросила через плечо, весьма повелительно:
– И мои заточи.
– А сама ты не можешь? – огрызнулся Альк, скорее по привычке.
– Я устала, – ответила Рыска, заплетая косу, – Я ужин готовила. Равно как и вчера. И ветки для лежака тоже я ломала!
– Что, считаться будем? А я дрова собирал, – нашёлся саврянин, готовый спорить, как обычно, до победы.
Но Рыска, зная это по опыту, уже сменила голос на медовый.
_ Ну, пожалуйста, – промурлыкала она, обернувшись через плечо и улыбнувшись, – У тебя так хорошо получается! Я так не умею!
Альк вздохнул. Он прекрасно понимал, что его используют, а отказать сил не было. Только ей такое было позволено! Ни с кем раньше у него ничего подобного не случалось... Да и что ему, мечи поточить трудно?
Однако он проворчал:
– Как же ты раньше без меня обходилась?
– Очень плохо, – серьёзно сказала Рыска, слегка кивнув.
Подумав, что она, скорее всего, права, Альк взялся за дело с удвоенной энергией. Кто заботился о ней в жизни? Никто. Только Жар. Не было рядом с ней по-настоящему сильного мужчины, на которого можно было бы положиться. Что отчим – ничего от него, кроме оплеухи, не дождёшься, что муж – может быть, и проявил бы свою силу, да похоже, душа у неё к нему никогда не лежала, и принимать его помощь было скорее всего неприятно. А теперь пришло время ей узнать, что значит быть не одной... Пусть красуется, как женщине и положено, а он мужским делом займётся.
А когда они выполнят задание, он привезёт Рыску в замок и честно во всем признается жене. И будь, что будет... Жизнь слишком коротка, а глупостей сделано уже и так достаточно, чтобы продолжать увеличивать их количество.
Прав был Крысолов: годы неумолимо летят. Вот и он, Альк, уже не тот. Нет, в плане физической формы пока всё в порядке, об этом рано говорить. А вот нервы ни к Сашию стали! По ночам не спится. Голова иногда болит по нескольку дней. А как дорогу поменяешь, так кровь льётся по две лучины, остановить невозможно – это у него после “свечи”. Видно, всё же надорвался тогда... И вообще, к старости жди сумасшествия, сдвига в ту или иную сторону. Будет вот как дед, в святого играть, либо ещё что похуже, когда его лишат права на “свечу”...
Альк взглянул на Рыску и улыбнулся украдкой.
С тех пор, как она снова появилась в его жизни, всё изменилось. Во всяком случае, обняв её, спал он как убитый – давно такого не было.
И никто никогда не лишит его права на “свечу”, пока она есть на этом свете. Его путница и его “свеча”. А он – её “свеча”.
И как такое может быть? Странно так... Сам Саший ногу сломит. Кто из них есть кто – непонятно, но как будто оба на равных.
Но об этом никому, конечно, знать не надо.