А крестный мой путь – он всего лишь окрестный,Окрестность его такова:Река, головой в перекрёсток небесный,Лежит, протянув рукава.Чуть свет – в рукавах перекличка синичья,Безмолвия рушится лёд,Здесь небо для всех не жалеет величья,Здесь в небе дороги вразлёт.Трава и деревья возносят моленья,Рассвета дымится алтарь,И старенький тополь стоит в отдаленье,И в грудь себя бьёт, как мытарь.
«Самые прекрасные страницы…»
Самые
прекрасные страницыЯ читаю ночи напролёт.Засыпая, вижу сквозь ресницыКак я попадаю в переплёт.Как легко, легко неимоверноЯ скольжу по лунному лучу.И герою из романа ВернаЯ губами сонными шепчу:«Капитан, нас обманул Негоро!Сбился ночью с курса «Пилигрим»,Меркнет свет, а это значит, скороСвет в моей душе померкнет с ним.Скоро, скоро мрак возьмёт измором,Город весь тенями прошерстит,Вороном зловещим НеверморомВ каждый дом хозяином влетит.Напророчит он и мне потерюНа ночном последнем берегу,Только я в рассвет грядущий верю,На него надеюсь как могу.Если я хоть раз увидел солнце,Что прошло в душе по пустырю,То у ночи и на самом донцеБуду ждать грядущую зарю».Ой ты моя зорька-заряница!Что же нынче утро ниспошлёт?Самые прекрасные страницыЯ читаю ночи напролёт.
«Что ты, светик мой ласковый, робок…»
Что ты, светик мой ласковый, робок?Что под сердцем огнём не горишь?Что не ходишь с зарёю бок о бок,А из мрака аукаешь лишь?Я тебе, как заветному другу,Показал где прозябло репьё.Что ж ты, друг, не готовишь кольчугу?Что ж ты, свет, не готовишь копьё?Много нас по обочинам званых.Так что, свет-пересвет, не робей!Вон, как в тучах смеётся поганыхБеспощадной луны челубей.
«Проснёшься – тополь стал жар-птицей…»
Проснёшься – тополь стал жар-птицей!Туманом даль заволокло.Чуть слышно, с трауром в петлице,Стучится бабочка в стекло.Как сбросишь ночи рукавицу!Как разохотится заряОт плевел отделять пшеницуВ росе на кромке сентября.Увидишь верную приметуВ природе, ставшей золотой:Всё движется упрямо к свету —Что ждёт за грозовой чертой.
«Жнецу хлебов и сорняков…»
Жнецу хлебов и сорняков,Творцу соломы и огня,Путей земных и облаковКакое дело до меня?Увидев ангела с серпом,Вороны пали на жнивьё.Я разорвал с земным пупом,И тело рушится моё —Последний зуб торчит во рту.Но, чтоб я вовсе не истлел,Он в сердце неба высотуШтрихом одним запечатлел.Ручей, тропинку, силуэтСтоящей тучи грозово.Из всей палитры выбрал светХудожник сердца моего.
Случай
Кто в жизни хоть раз привечал побирушку,Поймёт отчего, почемуЧужой человек облапошил старушку,Что вынесла хлеба ему.Стоит на пороге у ней участковый,Укором стоит, недвижим,И всё не втолкует он ей, бестолковой,Что
веры нет людям чужим.Она, как ребёнок обиженный, плачетИ мелко трясёт головой:«Ну как же, родимый? Ну как же иначе,С бедой коль идут не впервой?».Жмёт галстук служивому, словно ошейник.Он скажет на это в сердцах:«Какие же трогает струны мошенникВ доверчивых старых сердцах!Теперь вот ищи твоего побирашку!».Потом участковый вздохнёт,Посмотрит сурово, наденет фуражку,Как сокол, в окне промелькнёт.А ночью, когда засыпала старуха,За то, что не помнила зла,Огромного неба большая краюхаВ ладонь её тихо легла.
«Я, пеплом своим посыпая главу…»
Я, пеплом своим посыпая главу,Лежал на пути, как свинья.Но Тот, Кого шёпотом только зову,Поставил меня в сыновья.Я рад от ребра научаться греху,Прикрывшись листом лопуха.Но Тот, Имя Чьё у травы на слуху,Во мне не увидит греха.Он ангела следом пошлёт старину,Чтоб я не давился нытьём.И чтобы не спутал Руси ширинуС широким, но гиблым путём.
«Дороги совсем не случайно…»
Дороги совсем не случайноВедут в монастырь небольшой —Здесь тайна, великая тайнаНад каждой болящей душойСвершается немногословно.За стенами монастыряКончается обморок, словноОт запаха нашатыря.Как будто у самого гроба,В святой покаянной глушиОтходит от сердца хвороба,Срываются путы с души.Недаром в измятом беретеПросвечен зарёй силуэт.И светится в том силуэтеХудожник иль, может, поэт.Сутулится в том силуэтеПечаль вековая Руси —Её в монастырь на рассветеПримчало шальное такси.И перед иконой Ахтырской,С горящей лампадой перстов,За древней стеной монастырской,Застыла она у крестов.Вдали от беспутных и чёрствыхДорожек-путей беговыхЗабыла все кладбища мёртвыхНа кладбище вечно живых.
Поэту
Твоя стезя течёт рекой.Ты лишь тогда живой,Когда ты держишь под рукойСуму и посох свой.А шарик голубой круть-верть.На нём навек, навек,Как в стену, в каменную смертьВмурован человек.Ты в стену посохом ударь!Он выйдет из стены.На голове его – сударь,На теле – пелены.
«Когда над мальчишкой бесчинствует ночь —…»
Когда над мальчишкой бесчинствует ночь —Ему от обиды в груди горячо.Никто не желает ребёнку помочь.Лишь помочь одна – та, что через плечо.Когда у ребячества нет берегов,Несчастный старик, ты считай, что пропалВ бесплодной равнине седых овсюгов,Где ночь холодна и остра, как металл.Когда успокоится жизни рекаИ память уснёт на предплечье костра —То помочь одна – на груди старика,Хоть лямка его и туга, и остра.Он шепчет в ночи: «Не скрипи, старичьё!Пока не упрячут в надежный пенал —Господь ремешком тебя – через плечо!Чтоб ты так и знал! Чтоб ты так и знал!».
