Художник чистый и пречистый,А не какой-нибудь божок,И никакой герой плечистый,На землю высыпал снежок.Проснётся утречком сиротство —А мир уже под снегом нов.Из будки высунет юродствоМордаху сукиных сынов.Ведь знает всякий, коль из мракаНебесный сыплет оберег,Что волк матёрый не собака —Он пастью не хватает снег.То, что зверью, кому за двадцать, —Юродцу, кинику и псу,Подняв лицо, клыками клацать,Снежинки
плавить на носу.С утра, не пивши и не жравши,Бежать по снегу кобелюИ голосить, хвоста задравши,Что Бог сказал: «Всех убелю».
Грешная
по Блейку
Вчера надежды были злы,У смерти в закромахВо все смердящие углыЯ тыкалась впотьмах.Кренясь, мир уходил во тьмуИ был закат багров,И я готовила емуСвою вязанку дров.Я в тёмном погребе – страстейНе погребла огня.И были в качестве гостейТри друга у меня.Один был скуп, другой гордец,А третий тот – блудник.И вот вошла я, наконец,Сегодня в Твой цветник.Кругом благоуханье роз,Нет запаха греха.И я подумала всерьёз:«Нет лучше Жениха».Я не хочу идти назад!Забыла я про них.Возьми меня в цветущий Сад,Любимый мой, Жених!
Дядя Гриша
И когда разгуляется ангел с серпом?И когда кликнет вещая птица?Дядя Гриша отправил сноху за попом —Он сегодня решил причастится.Дядя Гриша грехи записал в кондуитИ лежит под цветным одеялом.Боль с утра во всём теле такая стоит —Как варнак на дворе постоялом.Дядя Гриша ни в чём никогда не хитритИ не ропщет на список болезней —На хронический кашель, колит и гастрит,Он-то знает – душе так полезней.Он лишь гладит на скулах седую стерню,Говоря своим внукам с постели:«Всё в себе, всё в себе навсегда сохраню,Чтобы вы никогда не болели».
«Сад хризантемный да астровый…»
А.А.
Сад хризантемный да астровыйВ горницу тихо глядит —Девой сосуд алавастровыйС миром бесценным разбит.Миро смущается, капая,Молвит апостол со зла:«Что же она, куролапая,Столько добра пролила?».Радостью светится горенка,Только Иуда сердит.Анна (в девичестве Горенко)У ног Иисуса сидит.
«Человек я до боли мирской…»
Человек я до боли мирской.И, пустынями жизни двугорбой,Со своей непомерной тоскойЯ носился, как с писаной торбой.И, копая чужой огород,Я гадал: «Кто окажется в яме?».И валил православный народ,Прищемлённый в России дверями.Я, тоскуя, ходил на заре,Разобраться пытался в бедламе.И услышал – в пустом алтареШелестит будто кто-то крылами.Кто же ты, мой невидимый брат?Тишина, шелестя у престола,Из-под запертых вырвалась вратИ под сердце меня уколола.И
тоска отступила совсем.Распахнулись врата, и оттуда:«Не врагом Твою тайну повем,Ни лобзанья Ти дам, как Иуда».
«Куда душа поющая…»
Куда душа поющаяИз школы побежит?На кухне мать пьянющаяВ блевотине лежит.С утра бухала с кодлоюИ сотый раз на днюКричала: «Ксеньку подлую,Заразу прогоню!»В прихожей ранец брошенный.Напуганный, седойВесь город, запорошенныйНедетскою бедой.В высотках крест мерцающий.А ветер хлещет злей.На чин о погибающейСкопила пять рублей.В руке вспотела денюшка.И голос тонкий ввысь:«Святая мати, Ксеньюшка,За маму помолись!».
«Осторожно, как будто зверушка…»
Осторожно, как будто зверушкаНа охотника из темноты,У заветных дверей побирушкаСмотрит в мир из дупла нищеты.Целый вечер кафе-рестораныРазгоняют на улице мрак,Побирушку амбал из охраныОт дверей не прогонит никак.Скажет ей: «Что, старуха – неймётся?Что таращишься, как татарва?».А она лишь в ответ улыбнётся:«Жива».
«На куче навоза под сенью креста…»
На куче навоза под сенью креста.Что с Иовом общего? Крест и проказа.Но только проказа его-то чиста.Моя же – зараза.В провинции Уц не увидеть огня.И к чистым в ночи не пускает привратник.Возлюбленный Отче, отправь Ты меняВ любимый бомжатник.Ты видишь, как сильно старается друг —О пробку палёнки зубовный мой скрежет…И Ты выпускаешь из ласковых рук:«Никто здесь не держит».
«Я в добро верю, словно в расплату…»
Я в добро верю, словно в расплату.Потому и хожу, как орёл.Я сегодня подарок ПилатуИз-под чье-то полы приобрёл.Извелась мелочишка в карманеИ ухмылка скреблась в бороде.Я сегодня в каком-то дурманеНепонятно разгуливал где.Помню: ночью большое застолье,К незнакомцу во тьме приставал,Где-то видел огни да дреколье,И кого-то в саду целовал.А затем, плача, в каменоломнюОпускали кого-то гуртом.А что было потом – я не помню,Я не помню, что было потом.Но, когда я домой ниоткудаВозвращался в потёмках двором,Меня тополь окликнул: «Иуда!».И в руке прозвенел серебром.
«Чтоб всю ночь первоклассником прямо…»
Чтоб всю ночь первоклассником прямоНе сидеть мне в троянском коне,На крыло иудейского храмаЯ поставлен был кем-то во сне.И, когда вниз, подобная шорам,С глаз упала вдруг чья-то рука,С пацанячим щенячим задоромЯ взглянул на весь мир свысока.И морозом продрало по коже.Трупы всюду клюёт вороньё.И отпрянул я: «Что это, Боже?»Был ответ: «Это сердце твоё».