Свет мой Том I
Шрифт:
Бывает такое душевное состояние.
Скорый отъезд спасал его от очевидных переживаний.
XIII
В ожидании отправления поезда (теплушек) из Ржева Антон потерянно забился в уголок на нары, подсев к открытому люку, — еще потому, что у входа, теснясь, столпились помогавшие ему взобраться в вагон молодые солдаты, которые по-простому, сердечно пытались успокоить расстроенную Зою. И когда уж лязгнули вагонные сцепления — и поезд тронулся, Антон повеселей прокричал сестре что-то, замахал ей рукой. Она взглянула на него еще пристальнее, сдвинув к переносице темные
Как ни тяжелы, но как неожиданно просты все расставания. Тут никому и ничему не скажешь: «Постой! Подожди!» Расстаешься поневоле. Раз — и ты без близких, милых.
«Так отчего же сестра рюмится сейчас? Может, оттого что я поспешаю в иной мир людской, а она-то остается одна со своими девичьими мыслями-мечтами, доверить которые ей пока некому? Но наверняка ничьих беспокойств и слез из-за меня в точности не было бы, если бы я не приехал погостить домой, чем доставил всем хлопот — что в военной части, что здесь. Пай-мальчик какой…» — Да, Антона сейчас сильнее всего мучили в душе неразрешимость сомнений, противоречивость в поступках и желаниях своих. Равновесия не было.
В Вязьме, под вечер, Антон, покинув теплушку, заспешил в вокзал — такое же, что и во Ржеве, полуразрушенное и подштопанное станционное строение: намеревался попроворней, не теряя времени, сесть в какой-нибудь московский поезд, идущий дальше — на Смоленск.
Однако такового не было и было нечего его ждать, истина известная, определенная. На счастье он набрел в толпе маявшихся пассажиров на двух командировочных бывалых военных, разговорился с ними; они стремились поскорее попасть в Ярцево — поэтому не сидели в ожидании, сложа руки, а действовали по-бывалому. И они-то — компанейский подвижный сержант, шатен, и сопровождавший его сильный русый солдат с большими руками, торчавшими из коротких рукавов шинели, узнав, что Антон тоже едет в том же смоленском направлении и даже дальше, чем они, уверенно скомандовали ему:
— Айда, приятель, с нами, коли так: сейчас что-нибудь придумаем, не может не быть выхода; не ждать же нам, когда рак на горе свистнет.
Незнакомцы, подхватив, поволокли за собой обыкновенные, но отяжеленные чем-то — будто камнями — мешки и пошли по путям вдоль всяких вагонов, отыскивая по меловым записям на них попутный транспорт. Антон охотно присоединился к ним, должно быть, тертым путешественникам, — из расчета, что втроем-то им действительно было проще что-нибудь сообразить и легче выпутаться из непредвиденно создавшегося положения.
— Ты не опоздаешь с нами, браток, — говорил солдат. — Будь спокоен!
— Я-то лишь боюсь, что моя войсковая часть могла убыть неизвестно куда, покуда я в отпуске проваландался, — признался Антон.
— В таком разе — прямо к коменданту топай, — наставлял сержант. — Так, мол, и так… Докладываю: я такой-то…
— Да станет ли он разбираться со мной? Что вы! У него, должно, своих, комендантских, дел невпроворот…
— Ну, впроворот-невпроворот, а это его прямая обязанность, запомни, — назидательно наставлял приветливый сержант с естественным проявлением к Антону, как к младшему, необходимой солидарности; — он должен знать дислокацию
Им посчастливилось: полазив по междупуткам, они выяснили, что ночью один товарный эшелон пойдет на Смоленск. Антон первым залез в облюбованный вагон, дверь в который насилу отодвинули настолько, насколько можно было пролезть внутрь. Затем прошмыгнули сержант и солдат с мешками (они, как сказали, везли в роту мыло, получив его где-то на базе). Сгущались сумерки, и в вагонных потемках сержант посветил-пошарил тут-там слабеньким лучом карманного фонарика:
— Так-так, елки-палки… С комфортом нас!..
Теплушка была доверху загружена штабелями обыкновенных крестьянских дровней-розвальней. Словно кем-то воочию подтверждалась, несмотря ни на что, толковая поговорка: «Готовь сани летом, а телегу зимой». На солдатское счастье в дровнях сиротились кучечки соломы — они годились под постель. Так что втроем, разобравшись, кое-как втиснулись лежа в какие-то образовавшиеся междровневые пустоты.
Однако в связи с посвежелостью в майском воздухе и набравшим с ветерком скорость поездом, когда теплушка раскачивалась и поскрипывала, должно быть, всеми своими болтами и заклепками вместе с поскрипывавшими при раскачке и трущимися между собой дровнями, Антона, и одетого в фуфайку, начал донимать холод. Да и попутчики его также слышно покряхтывали, шевелились, ворочались и поеживались. Наконец те не выдержали: во время одной остановки состава пошли на разведку — поискать, где потеплей в нем.
Поезд снова дернулся, пошел; Антон сквозь дрему почувствовал, что остался в вагоне один; он только был уверен, что его спутники не отстали от поезда, нет, а точно нашли что-нибудь стоящее. Он угадал: при очередной остановке они пришли за ним, повеселевшие:
— Ну, вылазь, приятель, из берлоги! Идем с нами! Там теплей — есть печечка. И притом девушки интересные ждут. Шмотки свои не забудь! Прыгай!..
— Какие еще девушки? — ворчал Антон, полусонный, зевая.
— Потерпи, браток, немножко: сам увидишь, — был ответ довольного всем сержанта. — У тебя дорога дальней нашей. Так что тебе кстати…
Поразительно то, что совсем незнакомые люди столь заботились о нем…
XIV
Дверь вагона, лязгнув, откатилась. Антон цепко схватился за поручень. Раз! — И поднялся в теплушку. Поздоровался немедля.
В теплушке, освещаемой блекло, с провалами, светом фонаря «летучая мышь», что висел на гвозде, вбитом в стенку, был довольно разнообразной формы груз, в том числе несколько огромных дубовых бочек, уложенных в ряд вдоль вагона, т. е по движению поезда (чтобы не катались), топилась печка-буржуйка и полулежали на вещах, по-девчоночьи подобрав под себя ноги, две — белокурая и темноволосая, с челкой, — девушки в военной форме. И белокурая воскликнула:
— О, мальчик какой — товарищ ваш! Берем, берем его! — И пожаловала его, Антона: — Так располагайся, пожалуйста, где хочешь… Можешь — вот — на бочках устроиться, прилечь; возьми там подстилушку — все помягче тебе будет…
— Так что же в них везете, красавицы? — Присел сержант на ящик. — Горючее, что ль?
— Смотря какое. — Догадливый его напарник хихикнул в большой кулак.
— Без секретности: это — пиво, — сообщила темноволосая девушка. — Да, бочковое.
— Пиво?! Так развозите?..