Свет мой, зеркало, скажи
Шрифт:
Главврач крупнейшей в городе больницы, где отец служил инженером-энергетиком, дородный дядька в годах, с седой бородкой а-ля Троцкий, питал искреннюю любовь к творчеству матери, часто не торгуясь покупал ее работы. Вывешивал в огромном холле больницы. Для отрады глаз пациентов – так любил говорить. Мать его обожала. Но по службе Виткин отца не двигал. Тот не расстраивался, тянул работу с удовольствием, лишь мать недовольно сжимала губы. И как-то раз, случилось удивительное: буквально за год отец стремительно добрался до позиции замглавврача по административной части. И с удовольствием взвалил на свои
Катерина однажды услышала фразу матери, брошенную с легким упреком отцу: «Если бы не Меликки, так и сидеть тебе инженером, мог бы и поехать на недельку, поблагодарить старуху. Заодно рыбку половишь, воздухом подышишь и здоровье поправишь, а то кряхтишь по утрам, словно раненый, со своим ревматизмом. Она уж поверь – восстановит, козликом примешься бегать».
Отец не желал становиться козликом, отмахивался, улыбаясь, бурчал, что, мол не просил никого за должность. Тогда смысл материной фразы Катерина не уловила, а сейчас поняла: бабуля отцу помогла пробиться.
Меликки попросила принести тетрадь и ручку для записи нужных фраз, кои необходимо выучить. Катерина принесла блокнот. Навалившись грудью на стол, бабуля старательно выводила слова, закончив, подвинула исписанные листы внучке.
– Ну вот тебе заговор на зеркало, давай пробуй, котенок.
«В конце концов, чем я рискую, – подумала Катерина, – раз пришло время, почему не проверить, как подарок работает».
Они перенесли стулья в коридор, Катерина уселась, уперлась взглядом в отражение. Зеркало и зеркало, ничего необычного: отражение желтых светильников прихожей и ее задумчивый взгляд.
Взяв пучок травы Катерина зачитала фразу из блокнота, показавшуюся запутанной и нелепой, зажмурилась и провела ладонью справа налево.
– Seka.
Подождала чуток и открыла глаза. Откинулась в шоке на спинку стула. На нее исподлобья взирало бледное, осунувшееся лицо, темные круги под глазами, кровоподтек на скуле, искусанные губы и сожженные перекисью волосы. Невеселый портрет.
– Вот блин… – она загадала увидеть себя, после трех лет брака с Кириллом.
– Peili on sinun alaisesi, – всплеснула руками Меликки. – Сильна ты, котенок, и слова неправильно произнесла, а все одно получилось. Ну вот, убедилась. Теперь веришь? Вот и размышляй тогда, готова ли принять мою силу. Только учти – это на всю жизнь, и поверь: станут крайне интересными твои дни. А я помогу – не сомневайся. Думай, котенок, думай, шевели, как у вас говорят, извилинами.
Катерина заерзала, поджала тонкие губы, лоб вдруг покрыла испарина. Сложный выбор, ведь то, что предлагала внезапно свалившаяся на голову бабуля, не просто мистический дар – это бремя, некая миссия, которую несла Меликки, а теперь тащить ей, Катерине, а ведь она даже смысл ее не знает. К чему ей готовиться?
Катерина вздрогнула, будто укололась, в голове заметались образы один другого мрачнее, на языке крутилось слово, от которого поползли по спине мурашки – «ведьма». Теперь и ей предстоит? Лес, горшочки, корешки, шершни, люди…
И как этим даром распоряжаться? И нафига оно ей?
Меликки ждала, наблюдая противоборство
– Типа мое наследство, так я понимаю, – усмехнулась Катерина, поднимая глаза.
– Можно и так сказать, кому, как не тебе, – кивнула благодушно бабуля. – Такое на сторону не отдашь.
Предложение шло вразрез с личными планами Катерины, расстаться с давней мечтой о собственном салоне красоты было неимоверно сложно. Да и потом, у нее есть соучредитель-партнер Марина. Бросить ее? Помимо внесенных в проект денег, Мара помогала с бизнес-планом, научила рассчитывать прибыль, расходы и зарплаты сотрудникам. Катерина буквально по ночам составляла альбом женских причесок и мужских стрижек, планировала выйти на рынок с ошеломляющим предложением. И теперь от всего отказаться?
Четыре года учиться парикмахерскому искусству, войти в полуфинал Национального конкурса, много лет терпеть прозвище «Стриж» – она знала, под каким именем забит в телефонах подруг ее номер. Все псу под хвост? Стать непонятно кем, ведь и профессии такой нет: подсматривать в зеркале чужие жизни. Ее терзала потеря времени: только прайс-лист она разрабатывала более месяца. Объездила с десяток салонов, сравнивала, сопоставляла, анализировала. Ощущала радостный трепет, когда Мара нашла через мужа подходящее помещение на Московском.
Остановиться на полпути? Нет… Никогда. Она не согласна скинуть в корзину времени свои амбиции, цели и планы. Она не готова…
Хотя, с другой стороны. Если подумать рационально… Предложение Меликки лежит настолько в иной плоскости, что сложно представить открывающиеся перспективы. Это ж она такое сможет!
Эго, замаскировавшись под червя сомнений, усердно подкидывало ей новые аргументы – за.
Бабуля пыхтела трубкой, словно заправский моряк, растягивала в улыбке широкие скулы:
– Что тебя тревожит, котенок, с чем не можешь расстаться?
Смотрела при этом строго.
– Да бизнес хочу открыть, бабуль, – выдохнула Катерина горестно, рассматривая поверхность стола.
– Чего открыть, прости, не поняла?
– Салон красоты, парикмахерскую по-простому. Работать на себя хотела, а не на дядю. Людей стричь, прически там, завивки, укладки, колорирование, ламинирование волос. Ну и маникюры, педикюры, то есть ногти в порядок приводить. Массажи параллельно, эпиляцию.
Меликки взглянула на когтистые морщинистые пальцы, длинные ногти, желтоватые и блестящие, точно слюда, с каймой серости. Усмехнулась, поджав кончики пальцев.
– Ну и прочее разное, маски омолаживающие, – тут Катерина запнулась, замолчала растерянно.
– И что мешает? Дело твое только в пользу, скольким людям помочь сможешь, а?
Бабуля со вздохом откинулась на спинку стула, и та возмущенно хрустнула.
– Помню, тоже работала. В большом городе. Думала, ведь взрослая теперь, умная. Давно это было, в богатом доме жила, почти дворец. Золотые канделябры, лакеи на изломе. Молода была, горяча, своенравна, либо, по-моему, либо никак, ну прямо как ты сейчас. Знала – не просто так сила дана, а пользовалась неумело, глупо, дров наломала. Потом война вроде как исправила, но…