Свет праведных. Том 1. Декабристы
Шрифт:
Укрытая одеялом из пыли карета была похожа на экипаж-призрак. Никита проверил, хорошо ли закреплен багаж, а теперь наблюдал за тем, как смазывают оси. Софи в это время вписала свое имя в реестр путешественников, огляделась. Общая зала была здесь точно такой, какие им были знакомы по всем станциям, где они останавливались: стол с подсвечником; четыре стула; обитые мягкой тканью скамьи для тех, кто остается ночевать; икона в углу; схема проезда от станции к станции с указанием расстояния между ними и стоимости: полторы копейки за версту, считая за одну лошадь; портрет Александра I – видимо, изображение нового государя еще не добралось до этих далеких краев… Из самовара валил пар. Софи выпила чашку обжигающего чая, съела два сваренных вкрутую яйца с кусочком черного хлеба и послала за Никитой, чтобы
– Экипаж подан!
Сибирские лошадки на этот раз попались такие горячие, что конюхам пришлось придерживать их за морды, чтобы стояли спокойно. Софи и Никита легко поднялись в карету, позаботившись о том, чтобы не дрогнули оглобли. Ямщик сел на свое место, и только тогда конюхи, придерживавшие упряжку, отошли в сторону. Получившая свободу тройка рванула вперед с ураганной скоростью. И все понеслось, все заплясало, все затрещало вокруг под стук копыт и перезвон под дугой… Некоторое время спустя лошадки, опомнившись от первого порыва счастья, чуть успокоились, пошли медленнее, ямщик уже мог управлять ими. Эти красавицы в сбруе из веревок и кожаных ремешков, с лохматой серой шерстью, с развевающимися по ветру гривами, легко взлетали на холмы и даже почти не теряли скорости на подъемах, один лишь коренник порою чуть упирался задними ногами, чтобы можно было выдержать вес кареты.
– Слушай, у экипажа ведь есть тормоза! – крикнула Софи ямщику. – Почему же ты не используешь их?
– Ох, барыня, нету надежнее тормозов, чем лошадиная задница! – ответил тот.
Никита бросил на хозяйку, которая, правду сказать, и бровью не повела, обеспокоенный взгляд: он очень переживал, когда кто-то позволял себе при ней грубые слова, сам никогда не употреблял их и вообще стремился к тому, чтобы оградить ее от неприятных встреч, уберечь от палящего зноя и лютых морозов, сделать так, чтобы она не уставала, не печалилась, не тревожилась ни о чем… И как только это хрупкое с виду создание выдерживает все тяготы поездки? Но – подумать только! – даже после такого трудного, такого долгого и утомительного путешествия она оставалась не менее элегантной, чем была в столице. На Софи было сейчас платье в черно-серо-вишневую шотландскую клетку, соломенная шляпка с вуалью, концы которой завязывались под подбородком. Зонтик покоился на коленях молодой женщины. Она заметила, что Никита исподтишка разглядывает ее, и улыбнулась: все-таки приятно, когда тобою так восхищаются…
– Смотри-ка, пейзаж чуть-чуть оживился! – сказала Софи.
Холмы, все в соснах и березах, уходя в бесконечность, вдали выглядели кудрявыми зелеными барашками… Дорогу то и дело пересекали реки и речки – притоки Оби. Над некоторыми были построены деревянные мосты, другие приходилось переезжать вброд, вода кипела тогда вокруг колес и лизала ступеньки… Стоило упряжке немного замедлить бег, как на путешественников налетали тучи комаров – Никита пытался отогнать их, размахивая веткой с листьями перед лицом Софи.
Миновали к вечеру несколько почтовых станций, лазурный небосвод запылал красной медью и изумрудной зеленью. После дневной удушающей жары резко похолодало, ударил едва ли не мороз. Софи подумала, что скачки температуры в Сибири такие, что с заходом солнца начинает казаться, будто лето внезапно сменяется зимой. Никита снова встревожился: теперь ему примстилось, что барыня слишком легко одета, вот-вот замерзнет и простудится. Пришлось ей набросить на плечи стеганную на вате накидку и укутать пледом ноги.
Ночью они добрались до станции в деревне Пачитанская – и здесь их ждало страшное разочарование: выяснилось, что почтовый курьер только что отбыл, забрав четыре экипажа и двенадцать лошадей! Да еще с десяток
– Но это невозможно! – возразила она. – Я очень спешу!
И дала смотрителю щедрые чаевые: целых три рубля. Он с поклоном принял деньги, однако повторил, что свободных лошадей раньше означенного времени у него не будет.
– Впрочем, барыня, вам не помешает отдохнуть, – продолжил смотритель. – Если вы голодны, могу приготовить для вас отличный ужин.
На самом деле он мог предложить лишь крутые яйца, щи и простоквашу. Поскольку отдельной комнаты тут не было, Софи легла на лавку и натянула плед до подбородка. Никита устроился на лавке напротив. Смотритель прикрутил фитилек в лампе – в полумраке дыхание спящих казалось оглушительно громким. Софи не могла заснуть, невольно прислушиваясь к разнообразным оттенкам храпа, напоминавшего приливы и отливы. Кто-то присвистывал, кто-то только что не ревел, как зверь, кто-то вздыхал, кто-то постанывал, кто-то кашлял, захлебываясь мокротой… Как тут заснуть? Еще и ребенок заплакал, мать стала баюкать его напевая… Бородач встал, принялся шумно пить воду. Укладываясь, разбудил соседа, и они зашептались.
– Слушай, приятель, скинь мне гривенник за твои ложки, а я тебе тогда уступлю столько же за сукно!
– Да что ты, кормилец, креста на тебе нет, что ли, ежели мне такое предлагаешь?..
Продолжения разговора Софи не слышала – только жужжание голосов. Она попыталась удобнее устроить голову на сложенной вчетверо накидке. Ноги и руки ныли, усталость казалась нестерпимой, наконец она уснула – словно провалившись в черную дыру, но чуть позже ее пробудил монотонный плач младенца, у которого начался понос. Мать сменила ему пеленки и, чтобы успокоить, снова дала грудь. Софи посмотрела на Никиту: тот лежал с открытыми глазами.
– Вам тут не отдохнуть, барыня! – прошептал Никита. – Хотите, я схожу поговорю с крестьянами: вдруг кто-нибудь даст нам внаем лошадей? Только в таких случаях они не стесняются и заламывают бог знает какую цену…
– Заплачу, сколько запросят, – отозвалась Софи. – Иди скорей!
Он отправился в деревню. Софи была почти уверена, что вернется он несолоно хлебавши: ну, кто ему откроет дверь посреди ночи! Едва Никита оказался на улице, послышался бешеный лай. Деревенские собаки – передавая эстафету из дома в дом – начинали голосить, возмущенные вторжением незнакомца, позволившего себе бродить тут, когда всем положено спать. Софи могла проследить весь его маршрут – по шуму, который поднимался то в одном месте, то в другом. Довольно долго она пролежала, ни о чем не думая, уставившись в дверь. И вдруг на пороге появился Никита – вид у него был торжествующий: один из крестьян предложил тройку по шесть копеек за версту и лошадь. До почтовой станции Берикульское, а это двадцать семь верст, с чаевыми дорога им обойдется в пятьдесят рублей. Вчетверо больше обыкновения!
– Поехали! – решительно произнесла Софи.
Никита разбудил станционного смотрителя и конюхов. При свете фонаря в элегантную карету впрягли трех почти карликовых мохнатых лошадок с безумными глазами. На вид они казались более подходящими, чтобы тащить какой-нибудь тарантас. Их владелец, тунгус, потребовал плату вперед. Положив в карман деньги, сел на место ямщика – и тройка, сорвавшись с места, понеслась во весь опор в непроглядном мраке.
– Совсем не вижу дороги! – бормотала Софи, трясясь и подпрыгивая на ухабах.