Свет проклятых звёзд
Шрифт:
— Твой сын ведь всё равно самый лучший певец Арды? — королева подняла тост.
— Бесспорно, — поддержала жена Куруфинвэ. — Однажды он будет сочинять музыку лучше, чем Айнур.
— Бесспорно, дорогая. Бесспорно.
***
Среди сплетавшейся с волшебным светом валинорских Древ музыки, чарующими мелодиями окутывавшей дворец Второго Дома Нолдор, звучали хвалебные оды, воспевавшие Валар — творцов мира Арды, а также — короля Финвэ и его прекрасную супругу Индис, не упоминая о той, что была до неё, и, разумеется, восхваляя самого принца Нолофинвэ, чьи сине-звёздные знамёна на шпилях были ярче небесной лазури.
Юный Нолдо, одетый в цвета королевского
День был прекрасным, как и всегда, и даже словно лучше обычного: цветы благоухали как-то по-особенному, серебряный декор сверкал непередаваемо волшебно, нарисованные и вылепленные птицы выглядели живыми, будто вот-вот взлетят в залитое дивным светом небо, но Финьо хотелось плакать.
Злясь на себя за слабость, неподобающую мужчине, даже совсем юному, Финдекано Нолофинвион побежал прочь из дворца, стараясь не попадаться на глаза семье и слугам, забыв даже про ненавистные косички с разноцветными ленточками, снова заплетённые мамой. Позволив поиграть со своими волосами, как у деда-короля густыми, длинными и чёрными, словно небо над озером Куивиэнэн, принц рассчитывал, что внимание родительницы сосредоточится на остальных членах семьи, и план прекрасно сработал. Как обычно.
Анайрэ заплетала старшему сыну причудливые косы, обещая, что когда родится сестрёнка, начнёт играть с её кудрями, однако появление на свет Ириссэ никак не повлияло на ситуацию. Финдекано рос, и над его причёской стали посмеиваться не только ровесники, но и взрослая родня, поэтому юный принц, уходя из дома, расплетал волосы.
Но в этот день он забыл обо всём, и на то были веские причины, рассказать о которых юный эльф не мог никому из родни, кроме одного-единственного кузена. Полукузена.
В застывшем, подсвеченном золотым светом Лаурелин воздухе при полном безветрии звуки арфы разносились далеко, и по их рваной мелодии было легко догадаться, что лучший менестрель Валинора, второй сын Феанаро Куруфинвэ, снова что-то сочиняет.
Чем ближе Финдекано подбегал к террасе, на перилах которой восседал худой черноволосый певец, одетый в бордовое и золотое, тем чётче слышал повторяемые снова и снова слова, видимо, не укладывающиеся в нужный мотив:
«Можно верить и в отсутствие веры,
Можно делать и отсутствие дела…»
Канафинвэ обладал чарующим бархатным голосом, но на публике часто пел так, словно его кто-то душит: менестреля забавляла реакция слушателей на непривычное исполнение хорошо знакомой музыки.
— Макалаурэ! — откинув за спину косы и только сейчас заметив, что забыл их расплести, Финдекано бросился на двоюродного брата, и тот едва не уронил арфу. — Я должен научиться хорошо петь! Обязан! Научи меня быть менестрелем! Это очень важно!
Канафинвэ мягко отстранил юношу и внимательно посмотрел в его светлые лучистые глаза, полные ужаса.
— Ты захотел создать собственный мир, малыш? — серьёзно спросил менестрель. — Не думаю, что Валар обрадуются появлению конкурента.
Из-за цветущих кустов послышался резкий смешок:
— Сестра у Финьо родилась, только волосы ещё не отросли, вот наш братец и щеголяет с девичьей прической? Хуан! Дёрни принцессу за косичку!
— Туркафинвэ! — строго сказал Макалаурэ, пряча юношу за себя. — Нельзя натаскивать пса на эльфов, даже если этот пёс — один из Майяр! Ты, кажется, торопился к охотнику Оромэ? Вот и поспеши,
— Спасибо, — прошептал Финдекано.
— Забудь. Так почему ты вдруг решил совершенствовать искусство пения?
— Я… — сияющие глаза юного эльфа округлились, и менестрелю показалось, что в них звёздочками сверкнули слезы. — Я видел сон. Он был страшный. Я… Никогда не видел страшные сны! Никогда!
— Тише, успокойся, — Макалаурэ обнял брата за плечи. Арфа стояла рядом с ними в безмолвии. Золотистый воздух не колыхался. — Ничего удивительного, что ты не видел страшных снов — их никто не видит с тех пор, как Народ Звёзд перебрался в Валинор. Меня поразило то, что владыка Ирмо послал тебе нечто пугающее в грёзах. Ты его чем-то обидел? Или его жену? Или он просто устал о нас заботиться? Неужели эльфы надоели своим благодетелям?! О, ужас! И… почему ты решил поговорить со мной, а не с владыками мира грёз? Хозяева Садов и их помощники лучше разберутся с твоей проблемой. Хотя… создавать музыку они тебя точно не научат: ты же хочешь спеть ещё одну Арду и править ей единолично! — увидев, что кузену не до шуток, Феаноринг вздохнул: — Ладно, расскажи, что тебе снилось?
— Я видел, как выбегаю из дома, крича, что больше в него не вернусь, но как бы быстро ни бежал, дверь остаётся рядом. Протяни руку — и откроешь. Но потом всё исчезает, становится темно, и я понимаю, что иду по воде, которая краснеет и затвердевает, хрустит под ногами, словно я на стекло наступаю!
Финдекано со страхом посмотрел на мозаичный пол.
— Что было потом? — спросил сын Феанаро, не давая мальчику напугаться ещё больше из-за промедления.
— Я шёл. Долго шёл. Было темно и очень холодно. Почти ничего не видно. Вокруг пустота, только мрак. И этот мрак… Ожил! Стал живой, задрожал, завыл! Стал каплями собираться в облака, становясь всё плотнее! Мне было очень страшно, но я не мог проснуться и не мог пойти обратно. Или… Не хотел? Не додумался? А потом передо мной возник дом. Я почему-то решил, что это мой собственный дом, но это был точно не Тирион. Это было… что-то будто недостроенное, чёрное. А внутри горел свет. Слабый, дрожащий, как пламя свечи на ветру. Я зашёл в этот дом и…
Юный принц осёкся, глаза наполнились слезами. Макалаурэ обнял его крепче, стал гладить по голове, словно малыша.
— Что было дальше? — спросил менестрель.
— В доме был Майти… Он… Лежал на полу. Спал. А его левая рука была опутана горящей верёвкой. Точнее, я думал, что верёвкой, но… — снова не договорив, сын Нолофинвэ замотал головой. — Я решил разбудить Майти, но не мог! Звал, тряс за плечи… И вдруг захлопнулась дверь, а по стенам вверх потекла вода. Та самая, что преследовала вначале. Красная! Она поднялась до потолка, сомкнулась на нём и начала затвердевать, превращаясь в стекло! Я кричал, звал Майтимо, просил проснуться и бежать из этого ужасного места! А потом вдруг увидел в углу твою арфу. Я почему-то понял, что нужна музыка. Наверное, Песня Творения! Я взял арфу и понял, что не умею играть! То есть, умею, конечно, но… Это не та музыка. Я попробовал снова, снова, и у меня начало получаться, но я знал, что всё равно не так, как надо! А красная вода стала жидкой и полилась прямо на меня, но зато я смог открыть дверь, которая была под слоем стекла, и Майти начал просыпаться. От радости я замолчал, прекратил пение, тогда Майти сразу снова заснул, и вода затвердела. Я понял, что нельзя останавливаться. Пел, пел, и становилось светлее! Потом… Майти открыл глаза и протянул мне правую руку, чтобы я помог ему встать. Я взял…