Свет Рождества
Шрифт:
А с такой женщиной, как Элизабет, этого риска не было, она уже в течение многих лет числилась в старых девах. И все же, делая ей свое предложение, он должен был быть хоть немного в ней заинтересован, поскольку, вне всяких сомнений, мог выбирать из тысяч более симпатичных любовниц.
Она знала, что любит его, и все же до сих пор не осознавала насколько сильно ее чувство, до того самого момента, когда, отказывая ему, поняла, что смогла бы дать ему тот комфорт, который он искал. Элизабет продолжала идти по очень узкой тропинке, лорд Рэндольф тихо шел позади нее, она чувствовала его присутствие и понимала, что ее мотивы были только отчасти альтруистическими.
Да, ей хотелось бы сгладить его одиночество, но ей также
Целиком погрузившись в свое отчаяние, она не почувствовала первых предупреждающих толчков и ничего не предприняла, чтобы спасти себя от дальнейших. Проблески понимания, что что-то не так, появились лишь тогда, когда она, зашатавшись, почти потеряла равновесие. На мгновение она подумала, что, пожалуй, выпила слишком много вина, что сделало ее такой легкомысленной.
[38]
Цитата из монолога Гамлета Вильяма Шекспира из одноименной пьесы.
"The slings and arrows of outrageous fortune" буквально переводится как
"удары и стрелы неистовой фортуны", хотя слово"fortune" переводится и как "судьба", и как "судьбина", а слово outrageous – "злой", "свирепый", "жестокий", "беспощадный". Но некоторые переводчики переводили это выражение по-своему, например,
"удары судьбы" (Пастернак),
"гром и стрелы враждующей судьбы" (Кронеберг),
"удары пращей и стрел судьбы жестокой" (Романов),
"судьбы-обидчицы удары, стрелы" (Радлова),
"удары стрел враждующей фортуны" (Вронченко),
"удары рока" (Загуляев),
"пращи и стрелы злобствующей судьбы" (Кетчер),
"стрелы и удары злополучья" (Маклаков),
"удары стрел враждебной нам судьбы" (Соколовский),
"праща и стрела судьбы свирепой" (Аверкиев),
"удары стрел безжалостной судьбы" (Россов),
"пращи и стрелы яростной судьбы" (Морозов),
"пращам и стрелам яростной судьбы" (Лозинский),
"мятежного удара рок" (Месковский),
"удары неистовой судьбы" (Гнедич),
"злобные удары обидчицы-судьбы" (Каншин).
В результате можно заметить, что ближе всего к оригиналу были Аверкиев, Морозов и Лозинский.
События разворачивались с мучительной медлительностью. Земля зашевелилась, и низкий, ужасающий грохот заполнил воздух, Элизабет задрожала.
Тропинка под ее ногами начала разрушаться прямо на глазах. Элизабет попыталась вскарабкаться на безопасную высоту, но было слишком поздно, ей не за что было уцепиться. Она закричала, поскольку ее подбросило и оттолкнуло от утеса в сторону пропасти, куда она, совершенно беспомощная, начала падать. Насколько далеко внизу скалы, на которые она упадет? Почувствует ли она, как ломаются ее кости?
И тут она услышала крик, глубокий голос Рэндольфа звал ее:
– Элизабет!
Между двумя ударами сердца сильные руки подхватили ее и вытянули наверх на твердую землю. Она ударилась о скалы, больно задев ребро.
Она задыхалась, Рэндольф же тянул ее все дальше от края, затем бросился на нее всем своим телом, прикрывая от потока падающих сверху камней и земли. Посреди этого немыслимого хаоса, Элизабет острее всего воспринимала близость Рэндольфа, теплоту и силу, которые окутали ее со всех сторон. Если им суждено умереть, легкомысленно подумала Элизабет, она рада, что это случится тогда, когда она находится в его руках.
Страх, вызванный землетресением, казалось, длился вечность, а само землетресение, должно быть, свершилось всего за какую-то минуту. Когда землю
– Элизабет, с вами все в порядке?
Дрожа, она с трудом приняла сидячее положение и поправила свои очки, которые каким-то чудом не разбились.
– Думаю, да. Благодаря вам. – Она вдохнула, и в горло попала пыль, она откашлялась. Когда она снова смогла заговорить, то продолжила: – Простое спасибо кажется недостаточным. Я уже думала, что мой час пробил. А как вы?
– По плечу ударил довольно приличный камень, но ничего, кажется, плечо не сломано. – Он слегка поморщился, стряхивая с себя остатки земли и камней, затем с сожалением исследовал порванный рукав. – Однако моя шляпа пропала навсегда, а мое пальто похоже не подлежит восстановлению. Мой камердинер будет просто убит горем: это пальто – одно из его любимых.
На сей раз Элизабет c благодарностью приняла его помощь, чтобы подняться на ноги.
– Оно и ваше любимое, не так ли?
– Мне не разрешается иметь свое мнение о том, что находится в ведении Бернса, а это пальто туда включено. – Он посмотрел куда-то за Элизабет и тихо присвистнул. – Удачно, что София снабдила нас таким большим количеством пищи, поскольку, боюсь, мы можем задержаться здесь немного дольше, чем рассчитывали.
Все еще немного не в себе, Элизабет осторожно развернулась, благодарная лорду Рэндольфу за предложенную руку. Она в смятении прикусила губу, увидев картину позади себя. Приблизительно десять футов тропинки полностью исчезли, и она почувствовала головокружение, бросив взгляд вниз и поняв, какой опасности она только что избежала. За этим отрезком пути тропа казалась неповрежденной, но была покрыта щебнем на всем протяжении, пока не исчезала за поворотом, огибавшим холм.
– Надеюсь, что с Ванни все в порядке, – произнесла Элизабет. – И ради него самого, и ради нас.
– Уверен, что так, – ответил лорд Рэндольф. – Он и карета находились на твердой горизонтальной поверхности.
Незамедлительно прибыло подтверждение. Из-за поворота раздался крик кучера:
– Синьорина, синьор!
Элизабет ответила, заверив его, что с ними все в порядке, затем объяснила, что часть пути разрушилась и дальше им самим не удастся убрать с дороги щебень. После того, как кучер ответил, Элизабет перевела для своего компаньона:
– Ванни говорит, что путь свободен и безопасен только за углом, а оставшуюся часть в нашем направлении расчистить будет довольно трудно. Поэтому он вернется в Больцано, чтобы найти мужчин, которые выполнят эту работу и доставят доски для соединения тропы в том месте, где участок обвалился.
– А что, если в городе тоже есть разрушения? – мрачно предположил Рэндольф. – В этом случае у них могут быть более серьезные проблемы, чем два застрявших в горах иностранца.
Элизабет передала замечание Рэндольфа Ванни и перевела его ответ:
– Ванни говорит, что землетресение было совсем небольшим. Если бы земля не была мягкой после дождя, то и у нас не было бы никаких проблем.
– Что ж, остается только надеяться, что он прав. Скажите ему, что я заплачу тем мужчинам, которых он приведет, приличную сумму, и удвою ее, если они смогут добраться до нас уже этим вечером.
Последовал новый раунд переговоров с Ванни. Элизабет покачала головой при ответе:
– Ванни говорит, что будет практически невозможно заставить кого-либо прийти сюда вечером, так как сегодня Сочельник, но он клянется, что завтра мы уже будем свободны где-то между мессой и полуднем.
Рэндольф вздохнул.
– Полагаю, становится ясно, что мы должны сделать. – Он развернулся и поднял корзину с того места, где оставил ее, когда начались первые толчки. Она выглядела неповрежденной, только слегка потрепанной.