Свет в ладонях

Остапенко Юлия Владимировна

– Я докажу, – сказала Женевьев. – Докажу, что Монлегюр лжёт, хотя, тут вы правы, его ложь настолько нелепа, что может сойти за правду. Мой отец был неидеальным человеком и довольно дурным правителем, но он никогда не совершал преступлений, и тем более – преступлений против королевской крови. Он чтил монархию, может быть, больше, чем следовало. И моё право на его корону законно. Я могу это доказать.

– Я весь внимание, – с сарказмом сказал Клайв, и Женевьев взглянула ему прямо в глаза.

– С собой у меня доказательств нет. Но вы можете отправиться вместе с нами на Навью, и там получите всё, что желаете. Если, конечно, вы желаете только правды, какой бы она ни была.

– А что там, на Навье?

– Она

не скажет, – вставила Эстер.

Джонатан, в ответ на вопросительный взгляд Клайва, лишь покачал головой. Похоже, они и вправду не знали – принцесса не соизволила с ними поделиться. Ничего себе! Так они даже не знали, зачем и куда тащатся с ней через полстраны. Хороша же мерзавка, нечего сказать, умеет вести людей за собой! Из неё получился бы недурственный капрал.

– Хорошо, – сказал Клайв, и в лице Женевьев отразилось удивление – она не ждала столь быстрой капитуляции. Клайв, однако, смотрел не на неё, а на Джонатана. – У меня только одно условие, вернее, вопрос. Чтишь ли ты всё ещё Устав королевской гвардии, Джонни?

– Разумеется.

– И ты помнишь, что первая заповедь Устава – верой и правдой служить законному монарху?

– Ещё бы.

– И ты будешь следовать Уставу, даже когда выяснится, что твой монарх – не тот, кого ты им полагал?

Джонатан понял наконец, куда тот клонит, и побледнел. Клайв криво усмехнулся ему через стол.

– Да уж, сам знаю, глупо звучит, но если вдруг правда я – твой законный король, то ты ведь меня не предашь, верно?

Он мог не спрашивать. Не стоило, по правде говоря, лишать самозванную принцессу последней надежды – в отчаянии она могла решиться на какую-то глупость… Но что сказано, то сказано. Джонатан прикусил губу и медленно кивнул, не сводя с Клайва глаз. Как странно, должно быть, ему было сейчас – хотя бы на миг допустить мысль, что его старый друг по Академии ле-Фошеля, с которым столько пережито и столько выпито, может оказаться его королём… или его врагом, если что-то пойдёт не так. И Клайв вдруг подумал, что не хотел бы в равной мере ни одного, ни другого.

– Лады, – сказал он. – До Френте отсюда идёт железная дорога. Как насчёт того, чтобы прокатиться поездом?

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,

в которой описываются неоспоримые достоинства поездов как новейшего, удобнейшего и наиболее безопасного средства передвижения

Из всех чудес, подаренных жителям Шарми источником волшебной сияющей субстанции, которую именовали «люксий», самым восхитительным, самым захватывающим и, возможно, самым полезным были поезда.

Подумать только – всего каких-то полвека назад состоятельность каждого конкретного шармийца определялась тем, сколько лошадей он мог себе позволить. Каждая семья, претендовавшая на звание уважаемой, кичилась собственной коляской – или, ещё лучше, полудюжиной колясок: для деловых поездок, для увеселительных прогулок, для выездов в свет, для покупок, для того, чтоб подразнить соседей. Лошади были самыми высокими ставками в карточных играх, лошадей дарили прекрасным дамам, завоёвывая их сердца, лошадьми престарелые леди задабривали своих молодых любовников, поглядывающих на сторону, лошадей давали в приданое, лошадей вручали в награду, лошадей пихали в качестве взяток. А если вы торопились куда-то, но вам было жаль загонять своего породистого жеребца, к вашим услугам всегда был дилижанс – просторный, удобный, куда более быстрый, чем почтовая карета, за счёт того, что запрягался не менее чем шестёркой отменных скакунов. Дилижансное дело было одним из самых прибыльных, а владельцы дилижансных депо – одними из наиболее самодовольных толстосумов в Шарми.

И что? Всё это рухнуло в одночасье! Всё пошло прахом, тленом, всё потеряло смысл в тот день, когда на главную станцию столичного вокзала,

весело посвистывая и задорно стуча перекатывающимися стальными колёсами, въехал первый в истории экипаж, не требовавший приложения живой силы. Поглазеть на эту диковину собралась вся столица, в здании вокзала, до сих пор обходившегося лишь скромной станцией дилижансов, было яблоку негде упасть, и никто до последнего не верил, что чудо, о котором весь год кричат газеты, в самом деле сошло со шпал мануфактуры и встало на только что проложенные рельсы. Никто не смел верить – и, о чудо! Могучий железный зверь, весь новенький и блестящий, покрытый красной лаковой краской, с гербами королевского дома Реннод, въехал на станцию, и толпа взорвалась восторженными криками. Сама госпожа Тужу, блиставшая в те годы в «Гра-Оперетте», могла бы позавидовать овации, устроенной салланийцами в тот день Его Величеству Люксовозу. Это была любовь с первого взгляда и навсегда. Лошади, дилижансы, выпячивание перед соседями красивых колясок – всё это было не то чтобы забыто, но навеки отошло на второй план. Отныне самым заманчивым и самым престижным развлечением стало катание на поезде.

Полвека спустя, впрочем, страсти заметно утихли. Двигаясь несравнимо быстрее самой резвой шестёрки коней, будучи в состоянии перевезти неизмеримо больше груза, чем самая огромная баржа, люксовоз, однако, оставался дорогим, удовольствием не для всех. Количество люксия, заливавшегося в двигатель новой машины, не разглашалось, однако, судя по цене на билеты, было куда больше, чем уверяли производители поездов, мигом потеснившие на пьедестале фабричной респектабельности производителей дилижансов. Из-за дороговизны эксплуатации поездов делали не так много, как требовалось, и курсировали они в основном между столицей и южными областями – в первую очередь Френте, ведь именно грузовые составы доставляли бочонки с драгоценным люксием в столицу, а уже оттуда на обычных конных повозках их развозили по всей стране. Что и говорить, путешествие поездом было не только комфортным, не только дарило наслаждение изумительными пейзажами, но и позволяло пересечь большую часть Шарми за какие-то несколько дней, тогда как при путешествии дилижансом на это могли уходить недели. И всё же простой люд редко пользовался железной дорогой, а в отдельных отдалённых деревнях на проходящий мимо люксовоз до сих пор сбегались глазеть мальчишки, словно на какую-то немыслимую диковинку.

Когда в Клюнкатэ появилась мануфактура по производству големов, к городу проложили рельсы – жестяные рабочие весили по три сотни фунтов, и крупные их партии следовало переправлять железной дорогой, сколь бы дорого это ни вставало заводчикам. Так в Клюнкатэ появился вокзал – разумеется, не чета помпезному зданию в Саллании, так, всего лишь домик стрелочника, клетушка кассира да небольшой деревянный настил с жестяным навесом, позволявший редким пассажиром в ожидании поезда укрываться от непогоды. Рельсы шли прямо к заводу, там на них и грузили големов, после чего поезд уходил дальше, изредка принимая безусловно живых, а не оживлённых магией пассажиров.

После катастрофы, случившейся на параде, вокзал совершенно пустовал. То ли люди боялись големов и всего, что было с ними связано, то ли не доверяли больше люксию – так или иначе, большая часть билетов на поезд из Реванейла, проходящий через Клюнкатэ в два часа тридцать минут ночи, оказалась сдана назад. Это было весьма огорчительно для местного отделения железной дороги, и, чтобы хоть как-то компенсировать убыток, они вновь выставили билеты на продажу по бросовой цене. Не поскупились даже на рекламу: лопоухий мальчишка, торговавший обычно газетами на главной рыночной площади, был замечен с большим жёлтым плакатом на груди, призывавшим жителей славного Клюнкатэ совершить увлекательную прогулку во Френте, где удивительно красиво в это время года.