Свет в оазисе
Шрифт:
– Мне очень по душе твое понимание дружбы, но кое-что меня смущает, - озабоченно произнес Алонсо.
– Что-то я не слышал, чтобы друзья предавались любовным утехам.
– Это только потому, что ты никогда раньше не дружил с женщиной.
– Значит, ты считаешь, что мы можем быть друзьями и оставаться при этом любовниками?
– Почему бы и нет?
– Консуэло улыбнулась и пожала плечами.
– Разве дружба превращает нас в существ одного пола? Если мы друг другу нравимся, почему бы нам не быть любовниками? Главное здесь не то, будем мы предаваться телесной любви или нет, а то,
Алонсо подсел к Консуэло и осторожно запустил пальцы в ее волосы.
– Пойдем, друг мой, в наш альков под лестницей..., - шепнул он ей в ухо.
– Мы уже целые сутки не были любовниками.
– Пойдем. У меня есть для тебя сюрприз, - Консуэло легко вскочила на ноги и выбежала из комнаты.
В спальне она подвела удивленного Алонсо к низкому столику, на котором лежали какие-то непонятные предметы. Он не сразу сообразил, что это такое.
– Чехлы...
– выдохнул он наконец, трогая колпачки, сделанные из мягкого, податливого, обработанного чем-то пергамента.
– Да, милый, те самые, Овидиевы чехлы, с которых началось наше знакомство. Кстати, это твой вклад в нашу дружбу. Благодаря изобретательности древних и твоей замечательной эрудиции, жизнь моя избавится от доброй половины тревог, опасений и страданий, связанных с вытравлением нежелательного плода, когда зачатие происходит, несмотря на все травы и амулеты.
Как обычно, в столовой, когда они поднялись туда, их ожидал уже накрытый чьими-то заботливыми руками стол.
– Если мы друзья или хотим ими стать, - произнес Алонсо, смакуя старое, выдержанное вино (что сказал бы на это его учитель в гранадской школе?), - означает ли это, что мы можем смело делиться друг с другом своими секретами?
– С кем же еще делиться, если не с друзьями?
– Консуэло есть не хотелось, и, вопреки этикету, она, прихватив лютню, уселась на стул с ногами, скрестив их по-восточному, и стала тихо пощипывать струны.
Алонсо рассказал о своей синеглазой "даме из медальона". Собеседница слушала с большим интересом.
– Какая замечательная история! Алонсо, почему ты не попытаешься ее найти? Ведь она, по всей видимости, живет где-то в Саламанке или в ее окрестностях, как и этот рыцарь, который носит медальон с ее портретом...
– Что во всем этом замечательного?
– запротестовал Алонсо.
– Она возлюбленная другого человека! Причем у меня с ним сложились довольно теплые отношения. Как же я могу злоупотребить его доверием и, пока он сражается на войне, искать ее?
– Мне кажется, что ты делаешь выводы, не имея для этого достаточных оснований. А если это не возлюбленная, а сестра или племянница?
Алонсо поперхнулся вином. Почему ему самому ни разу не пришла в голову такая возможность?! Достаточно было Матильде сказать: "У него есть возлюбленная", как Алонсо свято в это поверил...
– Как замечательно дружить с умным человеком!
– произнес он с чувством.
– Тут особого ума не требуется. Многие сказали бы тебе то же самое, просто ты ни с кем не делился, а себе сразу вбил в голову, что девушка на медальоне - возлюбленная Мануэля. Ну, ладно, это уже неважно. Давай
– Подожди, Консуэло. Дай мне сначала определиться с решением. Я вовсе не уверен, что хочу ее найти. А если она окажется замужем? Или все-таки это не сестра Мануэля, а дама его сердца? По правде сказать, я уже несколько раз полностью забывал ее образ, но почему-то она вдруг начинает мне сниться, и тогда я снова вспоминаю во всех подробностях, как она выглядит.
– Что ж, - Консуэло извлекла триумфальный аккорд, - В таком случае вернемся к твоему обучению.
– Как! Опять в постель!
– Алонсо округлил глаза.
– Ты хочешь измотать меня, как в наш первый вечер?!
– Нет-нет!
– поспешила успокоить его Консуэло.
– Сегодня мы приступаем ко второй части ученичества, а она, напротив, предполагает отказ от близости.
– Что?!
– вскричал Алонсо, изобразив притворный ужас, который в действительности был не так уж и притворен.
– Лучше уж изматывай меня!
– Алонсо, друг мой, я делаю из тебя великого любовника. А великий любовник это тот, кто умеет дарить наслаждение, умеет сам наслаждаться, но никогда не впадает в зависимость от предмета своей страсти. Между тем, - продолжала Консуэло, - на сегодняшний день ты очень зависишь от близости со мной. Тебе следует научиться преодолеть эту зависимость. Иначе ты не преуспеешь в ученичестве. Помнишь, в первый вечер ты сам сказал, что я дергаю тебя за нитки, как марионетку? Так вот, мой патриций, тебе необходимо перестать быть марионеткой! Наша общая задача - сделать тебя свободным и счастливым.
Алонсо молчал. Ему было грустно, но он не знал, чем можно возразить. Кто же откажется от свободы и счастья? Вот только выглядят они почему-то как одиночество и тоска.
– Есть и вторая причина для того, чтобы ты перестал зависеть от меня, - Консуэло осторожно положила лютню на соседний стул.
– Если ты не будешь свободен, мы не сможем стать друзьями. Друг - это тот, кто радуется за меня, когда мне хорошо. Обрадуешься ли ты за меня, если мне будет хорошо с другим мужчиной? Этого может и не произойти или может произойти через много лет, но мне важно знать, что я остаюсь с тобой по обоюдному желанию, а не по принуждению или долгу.
Алонсо вздохнул, постепенно примиряясь с неизбежным. Он уже давно понял, что предлагаемый ею дар дружбы вполне может оказаться ценнее любых взрывов страсти, и теперь, в общем-то, соглашался с ее правотой.
– Я расскажу тебе, - сказала Консуэло, - как упражняться, и ты будешь делать это целых три дня.
– Мы три дня не будем видеться?
– голос Алонсо не смог скрыть, какое лишение почувствовал он при ее словах. Нет, она определенно была права: ему необходимо срочно пройти вторую часть обучения, иначе он так и останется унылым паладином прекрасной дамы.