Свет во мраке
Шрифт:
Этот же голосок витающий в моем разуме, опасливо напомнил, что не стоит показывать некоторые особенно… грязные тонкости предстоящей работы. Потому как это может серьезно потрясти или даже напугать обычных людей. Одно дело если ты пытаешь человека ради важных сведений. Когда есть причина касающаяся не только тебя. И совсем другое дело, когда это важно для твоего… насыщения…
Вот только мой внутренний голос зря поднимал тревогу — ниргалам не было разницы. Они бесстрастны. Они холодны. Они безжалостны. Их не терзают такие чувства как сострадание и милосердие. Поэтому мне не о чем было переживать.
— Идите в ту сторону и приведите сюда еще четверых — произнес я, опустив изуродованное лицо к земле — Приведите их живыми. А я займусь ими…
Воины ушли за деревья, начав неотвратимо сближаться с бегущими им навстречу врагами. Противники еще не видели друг друга — мешали деревья. Одни бежали на истошные вопли связанных союзников. Другие просто шли в указанную сторону.
А я наклонился и поднял с земли старую волчью кость, бережно провел распухшим от ожогов пальцем по ее острому обломанному краю — какой-то зверек в голодную пору пытался выгрызть отсюда хоть что-то питательное. Смешно — сейчас я подобен тому самому крохотному зверьку. Ведь я тоже хочу получить хоть что-нибудь могущее меня насытить…
Один из воинов врага в этот миг попытался убежать. Он был связан, посему извернулся и начал прыгать, будто диковинный безухий заяц, двигаясь вперед огромными прыжками — ужас придал ему силы и грации. Он действовал так, будто занимался этим всю жизнь. На бегу он что-то кричал. Кажется «спасите!». И поминал — вот смех-то! — имя Создателя. Подлая тварь, что давно отвернулась от Создателя и примкнула к силам Тьмы, вдруг вспомнила забытое имя и жалобно возопила, прося его о защите.
— Он не придет — прохрипел я, вонзая обломанную волчью кость под небольшим углом в его хребет.
Ответом мне был дикий крик, по силе превзошедший все те, что изрыгались его мокрым от слюны ртом до этого. Я провернул кость и беглец упал на землю словно переломанная ветка. Ему больше никогда не подняться — с перебитыми жилами в хребте не побегаешь. И не попрыгаешь.
— Прыг-скок-прыг-скок — издевательски рассмеялся я и поспешил вернуться назад, поспев как раз вовремя — второй пленник уже собрался с духом и приготовился… дать мне отпор.
Он не бежал! Стоя на коленях, он сгреб горсть земли пропитанной моей кровью, сверху положил лохмотья содранной кожи, сошедшей с меня как шелуха сходит с влажной гнилой луковицы. При этом парень что-то бормотал поспешно и невнятно, руки сминающие землю были опущены вниз, а с его запястий сбегала кровь выходящая из кусаных ран, напитывая сминаемую землю. Он месил ужасное тесто — из моей крови и кожи, из взятой из-под ног земли и его собственной крови.
Я был настолько удивлен, что замедлил шаг. И это дало врагу возможность завершить начатое — изогнувшись в сторону, он наклонился над своим товарищем лежащим без сознания и… впихнул отвратную кровавую массу в его безвольно приоткрытый рот. От восхищения я закачал головой — руками столь молодого юноши будто бы сам Темный водил. Как можно поступить так с другом находящимся в беде?
Хриплый стон задергавшегося несчастного меня не удивил. От такого угощения не поправишься и боль уж точно не утихнет. Затем его скрутила ужасная судорога. Бедолага выгнулся крутой дугой, упираясь в землю затылком и
— Если ты так сильно хотел меня убить — улыбнулся я, сдирая с губ почерневшую коросту — То почему не сожрал эту гадость сам, а?
Молодой некромант мне не ответил. Хотя в его расширенных глаза плеснулся стыд. В следующий миг он навалился всем телом на товарища, прижал его к земле на мгновение. Испачканным в собственной крови пальцем начертал на его лбу какой-то загадочный символ, выкрикнул несколько неизвестных мне гортанных слов. И отскочил в сторону. На его лице сияло торжество. На моем искореженном лице застыла кровавая маска недоумения смешанного с интересом.
Затихший несчастный менялся на глазах. Пахнуло запахом затхлого болота. Затем послышалась вонь падали. Его кожа начала стремительно сереть и покрываться черными трупными пятнами. Колени с хрустом выгнулись в обратную сторону, безжалостно ломая суставы. То же самое произошло с локтями. Шея перекрутилась, с щелканьем и треском удлинилась в два раза. Протыкая потемневшие губы насквозь наружу поперли острые корявые клыки, на меня уставились бельма глаз, на упертых в землю пальцах рук отрастали длинные когти. Все тело начиная от плеч и до пояса стремительно худело, будто из него высасывали всю жижу. Костистый хребет стал толще, массивней, такой не каждый воин сможет перерубить. Своим новым чутьем нежити я отчетливо ощущал как в новорожденном чудовище прекратила пульсировать нормальная жизненная сила. Воин умер. Вместо него родилось умертвие. Вот и в будто бы сваренных вкрутую глазах заплескалось зеленое свечение…
— Убей! — яростно и вызывающе крикнул создавший тварь некромант, указывая на меня красным от крови пальцем. Он так торопился, что не потрудился перетянуть свои искусанные запястья. Вскоре он истечет кровью. Какая глупая трата жизненной силы…
Тварь выглядящая как странный четвероногий паук повела головой, удивительно быстро скакнула вперед. А затем замерла в нелепой позе, задрав зад кверху и прижавшись головой к земле у моих ног. Из клыкастой пасти послышался сиплый стон, вонь стала почти нестерпимой.
Глядя на жавшегося к земле уродца, я тяжело вздохнул, затем перевел взгляд выше, на внезапно побелевшего как полотно некроманта. Глупец. От меня шарахаются даже древние киртрассы, что чуют во мне что-то, непонятное мне самому. А этот дурак попытался натравить на меня свежесозданного мертвяка, пусть быстрого и сильного, несколько измененного, но все же слишком обычного. Простая нежить видит во мне такую угрозу, что даже их лишенное инстинкта самосохранения естество начинает трусливо дрожать.
Взглядом оценив количество жизненной силы в них обоих — твари и ее создателе, я досадливо поморщился. Слишком мало. Впрочем, мое лицо стремительно заживало, тело тряслось и требовало пищи. Не плотской, а д р у г о й пищи. Мне сгодятся любые крохи. Однако… Я повернул голову и взглянул в ту сторону куда ушли мои ниргалы — они уже возвращались. И тащили за собой сразу четверых врагов. Живых и целых. Полных до краев энергией жизни…
— Сожри его — велел я новорожденной твари, что по-прежнему прижималась мордой к земле.